Детектив Франции. Выпуск 4

– Разумеется, – сказала Жюли. – Все это есть в моей истории.

– Бедняки сами виноваты в том, что они бедны. Они бедные, потому что дураки.

– Не все получают наследство.

Хартог пожал плечами.

– Но я использую свое наследство с умом. А вы бы не знали, что с ним делать. Я имею в виду вас, Фуэнтеса и других вам подобных. Я же делаю дело.

– Деньги, – возразила Жюли. – Вы делаете деньги и рисунки.

Он поморщился, достал из письменного стола папку и вытряхнул из нее множество больших фотографий.

– Дело, черт возьми, дело!

Он чертыхался, ударил себя кулаком в грудь, но казался спокойным. Пот ручьем стекал по его гладкому и белому телу. Рыжий вскочил и включил бритву. Жюли рассеянно рассматривала фотографии. Дома. Здания. Мосты. На обратной стороне снимков было написано название места и стояла дата. Жюли допила кофе. Хартог выключил бритву.

– Вам нравится то, что я делаю?

– Когда есть деньги, можно делать все, что хочешь.

– Я создаю красоту.

Жюли ничего не ответила. Рыжий убрал бритву, не почистив ее.

– Мне необходимо дать вам некоторые распоряжения, – сказал Хартог неожиданно изменившимся голосом. – В восемь часов я должен улететь, меня не будет три дня. Вам придется обойтись без меня. Если понадобятся деньги, обратитесь к мисс Бойд, моей секретарше.

Жюли рассеянно кивнула. Она рассматривала один снимок.

– Вот это мне нравится, – прошептала она. – Да, очень нравится.

Хартог взял в руки фотографию и взглянул на нее. На склоне горы виднелись беспорядочно нагроможденные низкие строения. Это было похоже на древние руины с пристройками более позднего времени. Высохшие камни и шиферные плиты соединялись между собой нелепыми мостиками. Во внутренних двориках были посажены деревья, а крыши домов покрывали растения.

Лицо Хартога, а также шея и узкая грудная клетка покрылись красными пятнами до самого бандажа. Рыжий стал нервно чесать голову.

– Очень странный снимок, очень необычный, – сказала Жюли с восхищением. – Это ваша работа?

Хартог кивнул.

– Это мои грезы…

– Простите?

– Грезы, – повторил рыжий. – Место для увеселений и капризов. Орлиное гнездо…

По мере того как он говорил, к нему возвращался апломб.

– …Здесь я действительно дал волю своему воображению. В чем–то я, безусловно, наивен, но каждому человеку необходимо иметь такое место, где бы он мог уединиться, остаться наедине с самим собой. Здесь я отдыхаю душой.

Капля пота скатилась со лба Хартога на снимок. Он бросил его на письменный стол и отвернулся. Фото, не долетев до стола, опустилось на колени Жюли.

– Хотите выпить? – спросил Хартог, повернувшись спиной к девушке.

– В такую рань?

– Как хотите. Я, пожалуй, выпью.

Он подошел к бару и открыл его. В этом доме повсюду были бары. Мечта алкоголика.

– До свидания, – сказал Хартог, не оборачиваясь.

Со стаканом в руке он скрылся за дверью смежной комнаты. Жюли, оставшись одна, подошла к бару и налила себе немного коньяка, который выпила стоя, одним залпом. Это напомнило ей время, когда она, вся дрожа, стояла на рассвете перед стойкой бара и запивала черный кофе кальвадосом, перед тем как встретить новый день, полный сомнений, слез, усталости и отчаяния.

Глава 8

После отъезда Хартога Жюли пошла на кухню за завтраком для Петера. На кухне она застала Жоржа, сидевшего на краю стола и уминавшего недожаренную яичницу. На нем были брюки с подтяжками. У него были красные глаза. При виде Жюли он встал.

– Мадам Будью чувствует себя лучше, – сообщил он с полным ртом. – Я сейчас приготовлю что–нибудь для этого паршивца.

По его подбородку стекал яичный желток.

– Не беспокойтесь, – сказала Жюли. – Я сама что–нибудь приготовлю.

Она поставила на поднос пакет с кукурузными хлопьями, напоминавший пакет со стиральным порошком. Жорж спросил ее:

– Не могли бы вы мне открыть бутылку «Гиннесс»?

Жюли молча открыла пиво и поставила перед Жоржем стакан. Лакей с наслаждением отпил пива и явно почувствовал себя лучше. Его бледное лицо порозовело.

– Это правда, что вы из приюта для умалишенных?

– Правда.

Жорж смутился.

– А раньше вы работали прислугой? – спросил он.

– Раньше я была малолетней преступницей.

Жорж смутился еще больше.

– Извините меня, – сказала Жюли.

Девушка вышла из кухни с подносом. Под мышкой она держала фотографию, которую машинально прихватила с собой.

Петер сидел на полу и играл с маленькими машинками. Когда Жюли вошла, он посмотрел на свои электронные часы.

– Ты опоздала.

– Привет, – сказала Жюли.

– Где Марсель? Где старая Полно?

– Она уехала. Я заменяю ее.

Петер пожал, плечами.

– Ты опоздала, – повторил он.

– Твой дядя уехал. Мне нужно было с ним попрощаться.

– Он никогда не приходит ко мне.

Жюли поставила поднос на стол и налила горячего молока в растворимое какао и холодного молока в глубокую тарелку.

– Должно быть, он очень занят.

– Нет, он просто не любит меня. Никто не любит меня, кроме Марсель. Она сама мне это сказала.

– Она ошиблась, – заметила Жюли.

Петер ничего не ответил и сел за стол. Он высыпал в тарелку хлопья и с аппетитом принялся за еду. В дверь постучали. Жюли открыла. В коридоре стоял очень высокий белобрысый розовощекий мужчина в синем суконном костюме.