Детектив Франции. Выпуск 6 [Осечка на газе • Огонь и кровь • Его высочество Хандрит • Убийство в спальном вагоне]

Из-за чемодана потом произошла неприятность. Проклятый чемодан из свиной кожи, где лежали две рубашки, костюм на смену и масса ненужных вещей — книги, боксерские перчатки, макет лодки, консервные банки, черствый хлеб, серебряный столовый прибор, который он собирался продать, одеколон, чтоб хорошо пахнуть, и не меньше трех расчесок, чтобы выглядеть красивым.

Будто он не знал, что и так красив, подумала Бэмби, выходя из маленького, слабо освещенного кафе на площади Пале-Рояль, в котором они уже были в воскресенье утром, накануне, тысячу лет назад, следуя по пятам за маленьким инспектором в куртке, которые все время брал такси. Тысяча сто франков до улицы Лафонтена, где они потом сидели, ожидая, в баре на углу тупика.

Через полчаса инспектор в куртке тоже вошел туда, не обратив на них внимания, и позвонил по телефону.

— Он сделал промах, — говорил Малыш. — Ну и олухи эти фараоны!

Быть олухом напоминало жизнь в другом мире, ее мире и его тоже. Они ведь приехали из одной страны — страны детства! И это было прекрасно.

«Он так молод, — размышляла Бэмби. — И совсем спятил».

В поезде, весь день, потом ночь она сохраняла, однако, возрастную дистанцию между ними и оставалась мадам.

Между тем в проходе разгорелась ссора. Со своей полки Бэмби слышала, как Жоржетта Тома что-то громко говорила, она даже отодвинула шторы за головой, чтобы посмотреть.

Кабур стоял спиной, но и спина его выражала унижение. Брюнетка уперлась рукой в бок, странно сложив пальцы — как когти хищника. У нее был вид человека, у которого хотят что-то отнять. Что-то, лежащее во внутреннем кармане костюма.

Бэмби догадалась, что она оскорбляет Кабура, что говорит ему грубости, но слов не слышала.

Позже, когда все лампочки были погашены, Жоржетта Тома вошла в купе Бэмби видела, как она легла на соседнюю полку, спокойная, словно никакой ссоры и не было. Тоненькая, красивая женщина с длинными ногам, в костюме. Бэмби она не нравилась. Она не поняла ее взгляда, когда садилась в поезд, взгляда, который напугал ее, словно принадлежал человеку, которому самому страшно. Непонятный взгляд.

Еще позже, должно быть, в половине первого или в час ночи, вошел Кабур. Бэмби видела, как он снял пиджак и тоже лег.

Они прибыли в Лион. На занавесках появились световые пятна, слышались голоса, шум бегающих по платформе людей. Бэмби догадалась, что там в картонных стаканчиках продают кофе, сэндвичи в прозрачной бумаге, как на Авиньонском вокзале. Поезд двинулся дальше.

Она стала засыпать, поджав под себя руку, когда услышала, как мальчишка тихо открыл и закрыл за собой дверь купе. И тотчас споткнулся о свой собственный чемодан, потерял равновесие и упал на кого-то, выругавшись и сказав: что это я натворил?

Ее тоже заинтересовало, что это с ним. И, задыхаясь от смеха, стала помогать ему поднять чемодан. Он цеплялся за нее, полураздетую, все время повторял ругательства и, падая то на ее полку, то на свою, вздыхал, недовольный и напуганный. Руки его дрожали, ну настоящий кретин. В конце концов он вытянулся на свободной полке, долгое время не смея шевелиться, шептал: все в порядке, слава богу, я едва не спутал купе.

Чуть позже он свесил голову со своей полки, как раз над нею, так что она иногда даже видела его глаза. И говорил шепотом. После нескольких его фраз безудержный смех снова стал разбирать Бэмби.

В июле ему исполнилось шестнадцать лет. Родились они под одним знаком зодиака. Это страшно, сказала она, родиться под созвездием Рака, все сумасшедшие. Он спросил «разве?» каким-то беспокойным тоном, смутившись, и на время голова его скрылась там, наверху.

А потом Бэмби уже не смеялась. Он рассказывал печальные вещи о себе. Он умел говорить о себе. Поезд мчался к Дижону, Парижу, все дальше от школы, от отца, с которым он поссорился из-за мотороллера.

Бэмби уснула на спине, натянув одеяло на подбородок и видя, как расплывается в темноте его склоненное над нею лицо, теперь уже давно, как ей казалось, знакомое. Она только успела шепнуть, что ему лучше поскорее вернуться к отцу, какой смысл убегать из дома, а поезд все мчался и мчался…

Утром она краем глаза видела, как он слез с полки в своем измятом твидовом костюме, с плащом в руке. Проходя, наклонился над нею, прошептал «мадемуазель» и тихонько поцеловал в щеку. Ока подумала, что он, наверное, так и не спал. И уснула снова.

А потом было уже половина восьмого, поезд подходил к Парижу, в проходе столпились пассажиры, которые курили у окон. Кто-то сказал, что холодно.

Она привстала, чтобы надеть платье. Брюнетка с соседней полки улыбнулась ей. Актриса уже оделась, рядом стоял ее чемодан. Бэмби сбросила мешавшее ей одеяло — ведь мужчины спали. Все время, пока она надевала платье, потом чулки, поочередно вытягивая ноги, она ощущала на себе взгляд Жоржетты Тома. И перехватила этот взгляд — тот же, что и накануне, ускользающий, непонятный ей взгляд.