Детектив и политика. Вып. 1 (1989)

Подходить к этой детали только с этическими критериями было бы упрощением Появление на сцене почтенного лорда демонстрировало довольно широко распространенный метод того, как делались карьеры в различных сферах деятельности, включая политическую. Отсюда и интерес к данному, на первый взгляд сугубо личному, сюжету. В меморандуме Роуз пишет: «В то время утверждалось, что Дизраели познакомил Генриетту с лордом Линдхерстом и использовал влияние, которое она приобрела на лорда, чтобы ускорить свое собственное продвижение. Я хорошо помню скандал в графстве, разразившийся по этому поводу». Знаменательно, что сам Роуз не берет под сомнение это утверждение. Более того, содержащаяся в его документе аргументация как бы подтверждает этот факт.

Итак, Дизраели подбросил свою возлюбленную влиятельному человеку с целью извлечь для себя прямую выгоду из того факта, что она стала любовницей этого человека и тем самым приобрела сильное влияние на него. Жермен пишет: «Когда Дизраели и Линдхерст встретились в середине июля, женский механизм действовал полным ходом с целью провести Дизраели в парламент». И Линдхерст стал важной деталью в этом механизме. В конце сентября 1834 года Генриетта писала Бенджамину из Лондона: «Вчера вечером лорд Линдхерст прибыл в город. Я могу заставить его сделать все, что захочу. Поэтому, какие действия вы сочли бы наиболее необходимыми, скажите мне, и я все это сделаю… Лорд Линдхерст очень хочет, чтобы вы были в палате общин. Серьезно, он самое прекрасное существо, и я уверена, что могу заставить его сделать все, что захочу». Когда Линдхерст собрался недели четыре попутешествовать по странам Европы, он намеревался взять с собой свою дочь и сестру и пригласил в компанию Генриетту и Бенджамина. В Хай-Уикоме, где Дизраели дважды неудачно пытался пройти в парламент, ему создавало главные препятствия влиятельное здесь семейство лорда Каррингтона. 18 сентября 1834 года Бенджамин пишет родственникам в Бреденхэм: «Веллингтон и Линдхерст обрабатывают старого Каррингтона в мою пользу».

Использование Бенджамином Генриетты для достижения карьеристских целей осуждалось многими современниками с этических позиций; одни были искренни, другие лицемерили, третьи вели себя ханжески. Оценивая эти действия Дизраели, следует иметь в виду, что нравственный климат, существовавший тогда в высших слоях английского общества, являлся той питательной средой, на которой расцветали подобные явления. В этом отношении Дизраели был явно не единственным примером…

(Продолжение в следующем выпуске)

Эдуард Лимонов

Две страницы о самом себе

Внук и племянник погибших солдат и сын советского солдата, я родился в конце самой большой войны в Дзержинске, близ Горького. Названный Эдуардом в честь революционного поэта-романтика Багрицкого; первые стихи написал в пятнадцать лет. Прежде чем написать мой первый роман («Это я — Эдичка», в Нью-Йорке, в 1976 году), я попробовал жизнь во всех видах на зуб (вернее, она меня пробовала). Я был (в Харькове, Москве и Нью-Йорке) рабочим-сталеваром, монтажником-высотником, грузчиком, книгоношей, портным, корректором, уборщиком, помощником официанта, землекопом, маляром и даже — самая высшая точка в моей американской рабочей карьере — «батлером» (мажордомом) у мультимиллионера.

Я сбежал во Францию из Америки, поскольку отчаялся опубликовать там свой первый роман. (35 издательств отказались его публиковать. Почему? К примеру, Роджэр Доналд, старший редактор «Литтл, Браун и К⁰», писал: «Портрет Америки (в „Это я — Эдичка“. — Э.Л.) я нахожу несколько раздражающим».) Начало своей карьеры писателя датирую ноябрем 1980 года, когда парижское издательство «РАМЗЭИ» наконец выпустило многострадального «Эдичку» по-французски.

С тех пор книги мои переведены на английский, французский, голландский, датский, немецкий, итальянский и греческий языки. Но, разумеется, дорог мне и нужен в первую очередь читатель русский.

Не из тщеславия, но чтобы дать советскому читателю представление о том, какой я писатель и в какой реестр меня «зачислить», привожу всего несколько выдержек из статей, появившихся в различные годы по поводу моих книг.

«Уолл-стрит джорнэл», Раймонд Соколов: «Мистер Лимонов — не элегантный мандарин стиля, как Владимир Набоков. Однако м-р Лимонов узнаваемый тип русского писателя. Он заставляет вас подумать о Достоевском, шершавом Достоевском „Записок из подполья“. И вне сомнения, он напоминает американскому читателю Генри Миллера… он употребляет творческую свободу во всю мощь, дабы содрать викторианскую паутину с русской литературы».

«Нью-Йорк обсервер». Дуг Айрланд: «Любопытная вещь, что один из наиболее увлекательных и проникновенных портретов жизни в вэлфэр-отеле в этом всеядном городе исходит от сына функционера советского МВД… Со времен аппетитных коротких мемуаров Максима Горького „Город Желтого Дьявола“ не существовало столь решительно славянского воссоздания жизни на нью-йоркских улицах».

.