Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Все это длилось несколько часов. К тому времени как трудящиеся Москвы закончили работу и начали собираться в транспорте в огромные жужжащие толпы, Зуева и Кретова окончательно развезло. Зуев давно уже порывася уснуть прямо за столом. Он делал вид, что слушает Кретова, а сам искал наиболее удобную позу, чтобы забыться. А Кретов, видимо продолжая какую-то мысль, непонятно кому возражал. Он мотал головой, с трудом разлепляя глаза, и вышепётывал:

— Не будем говорить о возвышенном, не будем говорить о возвышенном. — Каждый раз интонации менялись, и было совершенно непонятно, просит он, требует или приказывает молчать о возвышенном в этом вертепе. Конец этому положил проснувшийся Шувалов. Он встал злой, взлохмаченный, но почему-то бодренький, будто все это время он не спал пьяным мертвецким сном, а бегал на морозе вокруг дома.

Шувалов подошел к столу, налил себе и Кретову. Они выпили, и Кретов тут же положил голову на жирную оберточную бумагу с остатками копченой рыбы.

— Вставай, — сказал Шувалов и потряс Зуева за плечо. — Пойдем. Сколько можно сидеть в этой помойке?

Зуев вполне осмысленно посмотрел на Шувалова и поднялся со стула. Надо заметить, что Зуев довольно часто пил недобросовестно. Другими словами, филонил. Ему давно надоело сидеть за столом, но один он не решался покинуть дом из боязни остаться в одиночестве. Бывает, у пьяного человека наступает такой момент, когда он готов сидеть в обнимку с чертом, лишь бы кто-нибудь был рядом.

Пробуждение Шувалова Зуев воспринял как подарок судьбы. Он очень обрадовался и даже попытался изобразить эту радость на своем лице. Шувалов вообще всегда действовал на Зуева тонизирующе. Его энергичность и беспутная болтовня преобразовывали мрачный мир, окружавший Зуева, до неузнаваемости. Какой-нибудь одной фразой Шувалов обесценивал казавшуюся серьезной ситуацию. Крупные неприятности становились пустяками, проблемы — мыльными пузырями, а скучные обязанности — пережитком прошлого или выдумкой мазохистов. И эта беспутниность передавалась Зуеву с мелкими капельками слюны, которые Шувалов извергал из себя в большом количестве во время разговора. Точно так же Шувалов заряжался от Зуева. Он чувствовал в себе прилив сил при виде Зуева. Этот тюфяк постоянно требовал за собой присмотра, и Шувалов напрягался, играя жизнерадостного везунка, действовал за двоих, получая от этого родительское удовлетворение.

— Мне домой надо зайти, — сказал Зуев, щупая свое лицо.

— Домой потом зайдем, — ответил Шувалов, — посмотри на себя. Что тебе сейчас делать дома? Жена скандал устроит. Вечером пойдешь. Они лягут спать, а ты тихо-тихо…

— А куда сейчас? — спросил Зуев. Что-то холодное и липкое проползло у него внутри, когда он вспомнил о возвращении. Не потому, что Зуев плохо относился к своей жене или семейная жизнь была ему в тягость. Просто дома он не появлялся уже около недели, а объяснить жене толком свое отсутствие не мог, потому и думать об этом не хотелось. Поэтому так легко соглашался Зуев с другом, когда тот предлагал отложить возвращение до вечера или утра следующего дня.

— Сейчас? — жуя корку, спросил Шувалов. — Да все равно. Не здесь же сидеть. Деньги-то у тебя еще есть?

Смущаясь, Зуев полез в карман и вытащил оттуда сорок рублей.

— Вот, есть немного.

— Откуда? — обрадовался Шувалов. Он рассчитывал в лучшем случае на пятерку, в худшем — на мелочь, а эти сорок рублей мгновенно выхватили его из грязной комнаты домика и швырнули в сияющие люстрами и зеркалами шашлычные, рюмочные, дорогие кафе и дешевые рестораны.

— Я банджо Кретову продал, — сознался Зуев.

— Молодец, — восхитился Шувалов, — молодчина. Все-таки ты не зря небо коптишь и народный хлебушек ешь.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Зуев. — Чужое банджо. Я взял-то его на два дня.

— Ой-ой-ой, — передразнил его Шувалов. — Нам стыдно. Ах-ах-ах!

— А, — отмахнулся рукой Зуев. — Я все равно не помню, где она живет. И как ее зовут, не помню. Чего добру пропадать?

— Вот-вот, — обрадовался Шувалов. — Точно. Хочешь, я тебе еще пару причин придумаю. Чтоб уж утешиться насовсем и бесповоротно? — Болтая, Шувалов бросил Зуеву его пальто, оделся сам, и, окинув взглядом на прощание комнату, друзья направились к выходу. Перед тем как закрыть за собой дверь, Зуев быстро вернулся, взял банджо и после этого покинул квартиру.

— Деньги-то, надеюсь, не оставил? — спросил Шувалов.

— Нет, — ответил Зуев, — как-нибудь отдам.

3