Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Впрочем, все это — мелочи по сравнению с разбазариванием национальных богатств, поставленным по общему сценарию нашей тотальной бесхозяйственности.

Перспективы, на мой взгляд, по-чернобыльски безрадостны, если Перестройка не ворвется в деятельность соответствующих госинститутов множеством конкретных перестроек. Помимо прочего, назрела необходимость изменения методик ценообразования, чтобы предотвратить дальнейшее повышение импортных цен и приостановить валютные потери державы. Ленинский принцип монополии внешней торговли должен трактоваться не в интересах лишь МВЭС (вернее, его 25 внешнеторговых объединений), централизацию следует не насаждать, а обеспечивать экономическими резервами. Как модель можно использовать деятельность могучих торговых домов Европы, где специальные внешнеторговые отделы работают жестко централизованно, поскольку такой режим означает максимум доходов при минимуме накладных трат.

Ну а относительно путан, таксистов, хосе и кадыров… одними карательными изысками — я в этом убежден — не изжить левый валютный рынок. Закон рынка объективнее Уголовного кодекса. Спрос рождает предложение. Ловкачи студенты — это всего-навсего симптом, а недуг глубже. Наш недуг. Родимый. Кровный. И так же, как в сувенирной матрешке, внутри много столь же больных близнецов.

Настало время поднимать престиж рубля. Между двух стульев не усидишь… Существование двух различных отечественных валют — внутренней и внешней — равно как и наличие двух неравных курсов — "черного" и официального, конечно же, ненормально. Время отказываться от всего двойного. Сумели ведь мы — еще до Первого съезда — перешагнуть барьер, отделявший нас от правды, — двойную статистику. А ведь практика введения параллельных счетов — парадного и реального — годами складывалась. К чему это привело, мы знаем… Недаром в словаре синонимов русского языка слово "двойственность" стоит в одном ряду со словами "противоречивость” и "неискренность".

От редакции

Этот актуальный материал был подготовлен до 1 ноября 1989 года, когда в СССР был введен новый порядок обмена валюты для советских и иностранных граждан, выезжающих за рубеж в служебную командировку, частные и туристические поездки. Этот специальный курс в 10 раз выше официального, по которому ведутся все коммерческие операции.

Юрий Каграманов ДЕТЕКТИВ: ОБНОВЛЕНИЕ ИЛИ РАЗРУШЕНИЕ?

В "Вопросах литературы" (1989. № 8) опубликовано эссе Сомерсета Моэма "Упадок и разрушение детектива", написанное в 1952 году. Заключение автора, вынесенное им в заголовок, может показаться и неожиданным, и неоправданным. Сегодня, как и сорок лет назад, детектив — едва ли не самый процветающий из всех литературных жанров, и нет никаких признаков, что такое положение может измениться в обозримом будущем. И дело тут не только в том, что схема этого жанра (или что от нее еще осталось) обладает большой устойчивостью, но и в том, что социальная реальность, очевидно, будет продолжать ее подпитывать. Иначе говоря, и в будущем кто-то будет совершать преступления, а кому-то придется заниматься их расследованием. С этим — увы! — ничего не поделаешь: "полное искоренение" преступности — мечта утопистов, которая пока так и остается мечтой. А значит, литературные и иные "игры" в "полицейские и воры" вряд ли оставят равнодушными будущие поколения, как бы ни отличались они в других отношениях от ныне живущих.

Но если мы от внешних признаков цветения обратимся к содержанию детективных произведений, вывод Моэма, быть может, не будет выглядеть таким уж неоправданным. Поставим вопрос следующим образом: в каком направлении развивается детектив? Чтобы ответить на него, попытаемся представить "вектор" движения жанра. С момента его зарождения.

Точка отсчета — 1828 год. В Париже выходят "Мемуары" Франсуа Видока, человека, который был последовательно солдатом, авантюристом, каторжником, стал шефом полиции, потом предпринимателем и, наконец, первым в истории частным детективом. Книга эта содержала огромный и новый по тому времени материал — о жизни преступного "дна", видах правонарушений, методах их раскрытия и т. д. Фигура самого Видока, естественно, занимала в нем центральное место. Вопреки сложившейся отрицательной семантике слова "сыщик" автор создавал, на собственном примере, образ "благородного шпиона" (выражение Маркса).