Детектив и политика, выпуск №1(5) 1990

Но вскоре ей пришлось пережить тяжкие испытания. Таттерсоллу она надоела, а тут еще благодаря жене губернатора родители устроили ему жуткий скандал. Он помог молодому негодяю покончить с ней без излишних сцен. Было лето, и острова наводнили хорошенькие американские девушки. Словом, было самое время для новых впечатлений. Итак, он бросил Роду Мастерс, сказав, что они должны расстаться, что иначе родители грозят лишить его денег. Это случилось за две недели до возвращения Мастерса из Вашингтона. Должен сказать, что она мужественно пережила разрыв. Она и по характеру была упорная, а кроме того, знала, что никто не застрахован от неудач. Она не жаловалась на судьбу. В данном случае ей некому было жаловаться. Она просто пошла и сказала леди Берфорд, что была виновата и что с этого момента она постарается быть хорошей женой Филипу Мастерсу. Затем привела дом в порядок, все вымыла и вычистила, приготовив подмостки для большой сцены примирения. Неизбежность примирения она поняла по отношению своих бывших друзей по ''Центральноокеанскому". Неожиданно Рода Мастерс стала нежелательной в гольф-клубе. Вы знаете, как это бывает даже в нашем добродушном английском захолустье. Не только чиновники, но и гамильтонские лавочники отвернулись от нее, в один день она стала человеком второго сорта, забытой, никому не нужной. Рода по-прежнему старалась казаться той же веселой маленькой девушкой, но теперь это не срабатывало. Пару раз ее осадили, и она перестала притворяться. Теперь для нее было жизненно важно вернуть прежнее положение и не спеша заново начать путь наверх. Она засела дома и энергично принялась репетировать снова и снова сцену, которая ей предстояла: слезы — длинные и искренние оправдания — раскаяние — двухспальная кровать. И Филип Мастерс приехал.

Губернатор замолчал, задумчиво посмотрел на Бонда и сказал:

— Вы не женаты, впрочем, это не важно. Мне кажется, любые отношения между мужчиной и женщиной могут продолжаться до тех пор, пока в них жива хотя бы частица милосердия. Когда любовь прошла, когда одного из них совершенно очевидно и искренне не заботит, жив или умер другой, тогда все кончено. Откровенное презрение или, что гораздо хуже, угроза личности, покушение на инстинкт самосохранения — такое не прощается никогда. Мне доводилось быть свидетелем сотен чудовищных измен, преступлений и даже убийства, которые были прощены. Не говоря уже о банкротствах и подобных неприятностях. Неизлечимая болезнь, любое безрассудство, несчастье — все это можно пережить. Но никогда — смерть милосердия в одном из двоих. Я много думал об этом и изобрел довольно высокопарное название определяющему фактору в человеческих отношениях. Я назвал его квантом утешения.

Бонд отозвался:

— Прекрасное определение. Оно великолепно отражает суть дела. Я понял, что вы имели в виду, и должен сказать, что вы абсолютно правы. Квант утешения — это тот минимум надежды, который дается человеку. В конечном счете вся любовь и дружба держатся на этом. Вы справедливо подметили, что человеческие существа очень ранимы. И если кто-то не только дает вам почувствовать вашу беззащитность, но явно стремится погубить вас, то это конец. Квант утешения становится равным нулю. Вы должны убираться подобру-поздорову, пока целы. Понимал ли это Мастерс?

Губернатор не ответил на вопрос Бонда. Он продолжил рассказ:

— По-видимому, Рода Мастерс услышала, как муж открывает дверь. Мельком взглянув на него, она успела заметить лишь его глаза, губы, линию подбородка. Усов не было, а волосы опять свисали неопрятными космами, как при первой их встрече. Рода заранее надела самое скромное из своих платьев и воспользовалась минимумом косметики. Она устроилась в кресле так, чтобы свет из окна падал на страницы книги у нее на коленях, но лицо оставалось в тени. Рода решила, что, когда Мастерс откроет дверь, она переведет взгляд с книги на мужа, покорный, смиренный, и будет ждать, пока он не заговорит. Затем она встанет, тихо подойдет и остановится перед ним, склонив голову. Она расскажет ему все и разрыдается, а он обнимет ее, и она будет обещать, обещать… Она репетировала эту сцену много раз, пока не осталась довольной.

В должное время и должным образом она подняла глаза от книги. Мастерс тихо опустил чемодан, медленно пересек комнату и подошел к камину. Облокотившись на каминную полку, он смотрел на нее отсутствующим взглядом. Глаза его были холодны и бесстрастны. Он засунул руку в карман и вынул листок бумаги. Сухим голосом жилищного агента он сказал: "Это план нашего дома. Я разделил его на две половины. Твои комнаты — кухня и твоя спальня. Мои — эта комната и свободная спальня. Ты можешь пользоваться ванной, когда она не нужна мне. — Он наклонился вперед и уронил листок на открытую книгу. — Ты никогда не должна входить в мои комнаты, за исключением тех случаев, когда к нам придут гости".

Рода открыла рот, собираясь что-то сказать, но Мастерс остановил ее жестом.