Детектив на пороге весны

Сотрудники – полторы сотни пожилых мужичков, сотни три пожилых женщин и четыре десятка молодых тунеядцев, которые не хотели от жизни ничего, кроме того, чтобы их оставили в покое, – худо-бедно получали зарплату, на октябрьские и майские всласть гуляли по две недели, перемывали кости начальству и истово ненавидели олигархов. Физикой в институте занимался один только академик Тягнибеда, но делал это с исключительным энтузиазмом.

Академик ввалился в собственную приемную – фанерная мебель, оранжевые капроновые шторы, пишущая машинка «Москва» под клеенчатым капюшоном, графин, два стакана и три дисковых телефона – желтый, красный и белый. Секретарша в шали и с красным от холода носом сидела в кресле и читала толстый журнал «Новый мир» за семьдесят восьмой год.

– Здравствуйте, Нонна Васильевна.

– Здравствуйте, Валентин Дмитриевич.

– Что нового пишут?

– Да вот такой роман замечательный… Такой замечательный роман. «Вечный зов» называется.

– Чудесная вещь, – поддержал академик Тягнибеда, усиленно таская себя по приемной за галстук, как будто его таскал кто-то другой. – Вроде бы про инопланетян, да? Ужасная чепуха. Я имею в виду инопланетян.

– Ой, что вы, Николай Петрович, это про Сибирь, про белобандитов и еще…

– Ах, ну да, ну да!.. Куда же я это сунул? Нонна Васильевна, куда вы дели приглашения от Колумбийского университета?

Секретарша привстала со стула и тревожным взором обвела приемную, словно приглашения представляли собой парочку книжных шкафов.

– Что ж вы, Нонна Васильевна?!

Валентин Певцов подошел к окну и стал смотреть на улицу. Внизу была стоянка и несколько старых академических лип, которые ему очень нравились.

Он стоял и думал про то, что скоро лето, и еще про то, что этим летом он будет далеко отсюда. Там, где нет никаких лип.

И он даже слегка грустил из-за этого.

Академик сам себя утащил за галстук в кабинет, и его вопли доносились теперь оттуда:

– А! Вот же они! Нонна Васильевна! Не ищите! Они у меня. Валентин Дмитриевич, Валентин Дмитриевич!

– Да, Николай Петрович?

– Вот же они!

– Что вы потеряли, Николай Петрович?

– Ничего я не потерял, а это две замечательные работы! Мне прислали их из Питера. Молодые работы, да ранние. Я хочу, чтобы вы прочли и дали свое заключение. Быть может, имеет смысл пригласить авторов и включить их в мою группу.

Во всем институте работала только одна «группа», которую возглавлял сам академик. Молодым и среднего возраста дарованиям в этой группе отлично платили, Певцов заботился об этом лично. Покупалось дорогое оборудование, их отправляли на европейские конференции, для них выписывали специальные журналы и проводили семинары.

– А приглашения?! Приглашения нашли?!

– Какие еще приглашения?!

– В университет.

– Бог мой, какой университет?! Валентин Дмитриевич, займитесь этими работами! Как там моя дочь? Я сто лет ее не видел!

– Все в порядке, спасибо.

Старый хрен наверняка решил, что заместитель вскоре станет и его зятем, и институт, таким образом, перейдет на «семейный подряд».

Скоро все будет кончено, и издалека ему весело и сладко будет вспоминать, как он всех обвел вокруг пальца!

Но до этого нужно дожить – сцепив зубы и сжав кулаки, стараясь не обращать внимания на окружающих его придурков и на старые липы за окном, заставлявшие его быть сентиментальным!

– Вы хотели что-то узнать у меня об ученом совете, Николай Петрович.

– О совете? Ах да! Впрочем, нет. Вам нечего там делать, дорогой Валентин Дмитриевич! Нам обоим известно, что вы отличный администратор, но наукой в этом месте буду заниматься я, и только я!..

Он так настаивал, словно Певцов собирался с ним спорить!

Зазвонил телефон, и секретарша долго и мучительно соображала, какой именно звонит.

Потом неуверенно взяла трубку. Валентин усмехнулся. Она поднесла ее к уху – в ней заунывно гудело, – посмотрела с тоской и взяла следующую:

– Вас слушают. Слушают вас!

– Вы, наверное, и теорему Гаусса не сможете мне продекламировать! А, Валентин Дмитриевич? – кричал академик.

Певцов опять усмехнулся. Нет, он не даст им ни одного очка форы – ни одного!

– Теорему Гаусса? – переспросил он. – Значит, так. Поток вектора через замкнутую поверхность равен интегралу от дивергенции данного вектора по объему, ограниченному данной поверхностью.

Академик выпустил свой галстук и посоображал немного.

– Вы правы! – воскликнул он с энтузиазмом. – Нонна Васильевна, он прав! Это и есть теорема Гаусса!

Как ни странно, Валентину было приятно это слышать. Так приятно, что даже щеки загорелись немного, словно хорошего ученика похвалил любимый учитель.

Какой учитель?! Какой, к черту, ученик?!

Телефон все звонил. Какой-то «молодой специалист» в обветшалых джинсах и седой бороде сунулся было в приемную, но увидел Валентина Дмитриевича, заробел и сдал назад. Спиной он налетел на кого-то, посторонился, засуетился, чуть не уронил папку и наконец окончательно скрылся за дверью.

В приемной как будто взошло солнце, никакого другого сравнения Валентин не смог придумать.

Мика вошла – в белой короткой курточке и белых же джинсах, – сразу очутилась на середине приемной и громко сказала:

– Здравствуйте все!