Детектив-Ностальгия. Компиляция. Книги 1-11

– Едем дальше! У молодого человека исходящая струя мощная, а у старика вытекает тоненькая струйка – давления-то жидкости в сосуде нет, он почти пустой. У вашей бабушки или соседки – не важно – сейчас истекает такая тоненькая струйка, что может прерваться в любой момент.

– А здесь, в кардиологии…

– Исходящий клапан у вашей знакомой немного засорился. Мы починим его и выпишем старушку.

– Домой умирать отправите?

– Зачем же так категорично! – Врач усмехнулся в усы. – Мы ее выпишем в связи с выздоровлением. Ваша родственница попала в стационар по причине преклонного возраста, а не в силу опасности болезни.

– Конец года, процент давит? – задумчиво сказал Ефремов. – У нас такая же фигня: процент превыше всего!

– Каждая смерть в стационаре считается браком, и неважно, что пациент умер от старости. Мы уже нахватали покойников с начала года, так что зря рисковать не будем. На той неделе, если ничего не изменится, мы ее выпишем.

– Доктор, сколько Ефросинье Ивановне осталось?

– Кто его знает! Врач внутрь сосуда заглянуть не может.

– И все-таки? – настойчиво повторил инспектор.

– Может, месяц, а может, два. При надлежащем уходе и хорошем питании она и полгода может прожить, и год. Организм человека непредсказуем. Сколько жидкости осталось в сосуде, вам не ответит никто… Кроме него. – Врач показал пальцем в потолок. – А он своих секретов нам, простым смертным, не раскрывает.

– А какой ваш личный прогноз? – Игорь, до этого момента безучастно рассматривавший стены в кабинете, неожиданно повернулся к врачу и посмотрел ему в глаза.

– Готовьтесь к похоронам, – по-товарищески посоветовал Шипунов.

– Спасибо! Я все понял. – Игорь попрощался с врачом и поехал домой к пенсионерке.

У Ефросиньи Ивановны Ефремов поставил на плиту чайник, в задумчивости закурил, припомнил все, что старушка рассказывала о своей семье.

До середины 1960-х годов она, муж и две дочери проживали в трехкомнатной квартире. Муж скоропостижно скончался. Старшая дочь, Галя, вышла замуж и настояла на размене родительской трешки на две однокомнатные квартиры. На этой почве мать с Галиной вдребезги разругались и прекратили всякие отношения. Люба в 1975 году выскочила замуж и прописалась в квартире мужа. Сейчас в ордере на квартиру Ефросинья Ивановна прописана как ответственный квартиросъемщик, а ее дочь – как член семьи, то есть она с согласия матери в любой момент может опять прописаться в этой квартире… «Что получается? Если я сейчас пропишусь у Ефросиньи Ивановны, то квартира – моя! После смерти ответственного квартиросъемщика Люба сможет прописаться в квартире только с моего согласия, а я его, естественно, не дам. Мне остается самую малость – дождаться, пока старушка умрет, и похоронить ее втайне от младшей дочери. Нет, немного не так. Мне надо прописаться у Ефросиньи Ивановны и до ее смерти не подпускать Любу к матери».

Игорь прошелся по квартире, представил, что это жилище уже его.

«Всю старую мебель я выброшу и куплю новую. На стены поклею обои, заменю линолеум. Черт возьми, у меня будет своя квартира!»

От нетерпения Ефремов заметался из угла в угол, не зная, с чего начать: то ли забрать, на всякий случай, ордер, то ли приготовить старушке нижнее белье в больницу.

«А может, прав кочегар? – задумался Игорь. – К черту условности! До понедельника квартира хоть как – моя. Выловлю Голубеву, приглашу поговорить… Нет, вначале – прописка, потом похороны, а уж потом можно гостей созывать».

В шкафчике, среди документов пенсионерки, Ефремов нашел обменный ордер и забрал его с собой.

«Береженого бог бережет! – решил он. – Без ордера Люба прописаться не сможет. Без бумажки ты букашка, а бумажка – у меня».

Вернувшись в райотдел, Игорь обрисовал ситуацию с квартирой начальнику уголовного розыска. Абрамкин понял его с полуслова и повел к Балагурову.

– Чем я могу помочь? – спросил начальник милиции.

– Квартира находится в Машиностроительном районе. Мне надо, чтобы в определенный день паспортистка приехала к старушке и приняла у нее заявление с просьбой прописать меня в ее квартире. Хозяйка квартиры уже старенькая, сама до паспортного стола дойти не сможет.

– Не вопрос! – заверил Балагуров. – Я позвоню Иванченко и обо всем договорюсь.

Жилье, которое сотрудник милиции получал на стороне, приносило РОВД двойную выгоду. Во-первых, один сотрудник больше не нуждался в улучшении жилищных условий, а во-вторых, освобождалось его место в очереди на получение жилья. Ради квартиры для своего офицера Балагуров был готов пойти на поклон и к председателю райисполкома, и к первому секретарю райкома партии, а тут и ходить никуда не надо: снял трубку, попросил начальника соседнего РОВД о мелком одолжении – и дело сделано!

– Олег Гаврилович, держи этот вопрос на контроле, – наказал начальник милиции. – Если Ефремову надо будет отлучиться на день-другой, бумаги какие собрать или старушку врачам показать, ты не препятствуй. Работа от нас никуда не убежит, а квартира ускользнуть может.

– Квартира – это святое, – согласился Абрамкин.