Детектив&Рождество

– Мы обедали с ним вчера в это же время, – сообщил граф. – После обеда я нанял экипаж и отправился к вам, а он клятвенно обещал подъехать либо сегодня вечером, либо завтра утром.

– А что у него за дела такие безотлагательные? – спросил Максимов.

– Вы будете смеяться, но он сделался коллекционером безделушек. Наткнулся в местной антикварной лавке на табакерку с вензелями и загорелся желанием ее приобрести. Но хозяин лавки заломил астрономическую цену. Наш Немец долго торговался, и все равно у него не хватило денег, чтобы купить эту вещицу. Я предложил ему взаймы, он отказался. Вы же знаете, он по натуре тот еще фанаберист… Короче говоря, он остался, чтобы попробовать еще раз уломать лавочника и сбить цену. Не знаю, что из этого получится.

Максимов опорожнил свою рюмку и покачал головой.

– Да, упрямство из него ничем не вышибешь.

– Истинно! – подтвердил Загальский, продолжая любоваться жемчужиной. – И между нами говоря, иногда это упрямство направлено на цели совершенно никчемные.

– Вы так полагаете?

– Он большой оригинал, наш словак… Оригинальность – превосходный способ обратить на себя внимание, однако всему есть мера. Он – вообразите! – стал ярым поклонником механических новшеств и завел себе паровой экипаж вместо обычного конного.

– Что же в этом плохого?

– Возможно, где-нибудь в Англии или Франции это было бы в порядке вещей, но Россия консервативна. Даже высший свет, не говоря уже о необразованных селянах, крестится и впадает в столбняк, видя огнедышащее страшилище, за которым тянется шлейф дыма… Ему вслед плюют и называют порождением дьявола. А Немец и в ус не дует, ему все нипочем.

– Ладно… это его личные дела, я бы не хотел лезть с советами. Вы-то, граф, куда направляетесь со своей драгоценностью?

– В Европу. – Граф помедлил и расстегнул ворот сюртука. – Погощу у вас дня два, далее в Псков, оттуда в Прибалтику – и морем в Германию. Хочу показать «Звезду волхвов» настоящим знатокам. Думаю, ее стоимость раза в полтора, а то и в два выше той, за которую она мне досталась у азиатов.

– Вы не промах! Как всегда, расчетливы и дальновидны.

Аните, слушавшей их разговор, надоело молчать.

– Граф, что же вы ничего не едите? Вероника сегодня превзошла себя, вон как расстаралась…

Стол и в самом деле ломился от блюд. Здесь наличествовали традиционный рождественский гусь с яблоками, жареный поросенок, начиненный кашей, отдельно язык с хреном, тушеная баранина, квашеная капуста, соленые грузди… Загальский, однако, ел вяло, а пил и того меньше. Он выглядел бледным и дышал тяжело, словно ему было душно. Максимов списал это на усталость после длинной дороги.

– Смотрите! – Именитый гость поднес жемчужину к подсвечнику. – При ровном и тусклом освещении она кажется розовой, но это не совсем так. Если ее поднести к огню и повернуть, то она окрасится в зеленый цвет… а если подставить под свет другую сторону, то проявится лавандовый…

– Да. – Анита видела, что граф всецело поглощен своим приобретением, и сочла нужным из вежливости сделать комплимент. – Я тоже немного разбираюсь в жемчуге, среди моих испанских знакомых были опытные ювелиры. Вы не прогадали, купив эту прелесть.

– Не прогадал… да… – Граф внезапно выронил жемчужину, она покатилась по половицам, а сам он схватился рукой за шею и захрипел.

Максимов вскочил и не позволил другу сползти со стула.

– Что с вами?

– Н-не знаю… – выдавил Загальский через силу. – Слабость, и воздуху не хватает… а внутри жжет… Алекс переглянулся с женой.

– Что это, Нелли? Апоплексия?

– Не похоже… Нужен лекарь!

– Как бы кстати пришелся Немец… Дернул же его черт застрять в Твери! – Максимов приподнял обмякшего графа и перенес его на стоявшую под стеной лавку, уложил, подоткнул под голову обтянутую парчой подушечку. – Как вы? Лучше?

– Нет… мм… Хуже… Умираю!

Анита взяла с полки бронзовый колокольчик, и по дому разнесся трезвон. Вбежала служанка Вероника, вид у нее был перепуганный.

– Что стряслось, Анна Сергевна? – пролепетала она, уставясь на лежащего Загальского.

– С их сиятельством несчастье. – Анита не стала тратить время и вдаваться в подробности. – Беги к Ерофею, пусть готовит сани и везет его в Холм. Срочно!

Холм был ближайшим к усадьбе городом с населением в четыре тысячи человек и всеми надлежащими учреждениями, включая лечебницу.

– Пятьдесят верст, Анна Сергевна, – напомнила Вероника. – Довезем ли?

Анита рассердилась – подобно классической русской барыне уперла руки в бока и притопнула ногой.

– Довольно рассуждать! Подать сани, я сказала!

Веронику как ветром сдуло. Анита подошла к лавке. Граф маялся, извиваясь ужом, мял сюртук и раздирал сорочку. Очевидно, боль, донимавшая его, была нешуточной. Максимов, как мог, его успокаивал:

– Все обойдется. Лечебница в городе неплохая. Уровень, может быть, не европейский, но вас выходят, не сомневайтесь.

– Алексей Петрович, – простонал граф, судорожно раскрывая рот, как выброшенная на берег рыба, – где… где моя «Звезда»?

– Вот она. – Анита подняла с пола жемчужину и протянула Загальскому. – С ней все в порядке.

Он приподнял руку, но она бессильно упала на грудь.