Детектив с Лысой Горы

Втроем мы окружили Веронику и Никодима. Ведьма, закрыв глаза, что-то забормотала, после чего резко вскинув руки в сторону Дирижера и уставилась на него широко открытыми глазами, так как будто ее жизнь зависела от того, насколько далеко друг от друга окажутся ее верхние и нижние ресницы… Дирижер выглядел, не слишком обеспокоенным развитием событий. А может, там, на вершине, он просто еще не рассмотрел, что творится внизу, а просто перевел нить, поддерживаемую своей палочкой, с каравана на Веронику. Он сделал это так легко, так изящно, будто не пытался нас убить, а всего лишь обозначил момент для вступления скрипки или волторны своего невидимого оркестра.

Вероника устояла. Отраженная ею нить распалась на десятки почти невидимых искорок. Песок, на котором мы стояли, покрыла изморозь, по реке прошла волна льда, чтобы тут же вернуться – растаяв. Но Вероника устояла. Холодно, все-таки очень холодно, кажется, что-то кричит Алехин, но я слышу только звон, как будто великаны чокаются хрустальными бокалами величиной с гору. Вот Рыжий добирается до вершины холма и, раскрутив мельницу, бросается на нескольких помощников, окруживших Дирижера, но его топор застревает в воздухе, как будто воздух вокруг мага превратился в глину. Вот Марат выпускает стрелу за стрелой – бесполезно, Дирижера не достать – эту стену не пробить.

Вероника на глазах превращается в восковую куклу – широко открытые глаза, полные синевы, белая-белая кожа, Никодим обнимает ее, прижавшись всем телом, и кажется, что они прорастают друг в друга… Вот дошел черед и до нас – черные плащи помощников Дирижера нарисовались прямо перед нами, чудом обойдя наших, ну что ж – сами напросились. Глеб и Данила (после боя с вольфами он, по-видимому, решил больше не давать себя ранить) вступили в дело так рьяно, что для меня противников просто не осталось. Вероника, а вместе с ней и Никодим покачнулись – кажется, больше Веронике не протянуть. Большой черный лук Мокаши лег мне в руку, я спокоен, как на учениях, стрела на тетиве, расстояние приличное, а мне надо попасть ровно в то место, откуда берет свое начало смертельная нить господина Дирижера. Всё не вовремя. Вероника, фактически уже не держась на ногах, оперлась о мое плечо, а черные плащи на этот раз решили появиться прямо из-под земли. Что ж, ад – самое подходящее место для них и для их папочки, так что удивляться тут нечему. «Только когда поймешь, что Вероника уже без сил, ты должен вступить в дело – в самый последний момент, иначе, у него хватит сил отразить твой удар…» – так сказала Мокаша, передавая мне лук. Почему-то она считала, что стрелять должен я – она сделала свою ставку – пора мне сыграть. Как вздох, как первый поцелуй – ушла стрела. За ней – вторая, третья, я не останавливался, пока у меня в руках не оказалась последняя. Рука Вероники на моем плече налилась тяжестью, черт, да она просто падала на меня, а на вершине холма заваливался на спину Дирижер. И дело было даже не в моих стрелах. Вернее не только в них. Не знаю, которая, из выпущенных мною стрел все же попала в ту единственную точку, через которую можно было добраться до Дирижера. Вероятно, на какую-то долю секунды Дирижер отвлекся, защита его ослабла, но и этого хватило, чтобы топор Рыжего и стрелы Марата закончили свое отложенное магом дело.

У него не было ни одного шанса. Его рука с палочкой сделала последний взмах – просто потому что она падала. Кода – так называют концовку пьесы музыканты.

Я решил подняться на холм. Внизу остались сбитые в кучу Алехиным зрители замораживающей потехи Дирижера. Черной стайкой отвратительных птиц сверху смотрелись ученики мага. У каждого медальон – белый диск из кости, в кости прорезан контур палочки Дирижера. Думаю, медальоны переживут владельцев. Внизу остался Никодим. Никодим – наша единственная потеря в сегодняшнем сражении. Мне он не понравился, собственно, я даже парой слов с ним не перекинулся, а теперь получается, что он всем нам спас жизнь – вот такая странная история.