Детектив «Седьмой флот»

– Однажды, после череды праздничных застолий заступил я ответственным по управлению. То есть первую трезвую ночь коротал на службе. Происшествий не было, потому улегся в кабинете на раскладушке. Только начал засыпать, как вдруг ощутил, будто электрический ток гуляет по организму. Конечности затряслись, скрючились. Мозги застопорило паническим страхом. Стены, пол, потолок растворились, типа, как ты рассказывал. Короче, завис вместе с раскладушкой в кромешной тьме, и стали на меня прыгать ужасные страшилища о рогах и копытах. Клацали челюстями, царапались, пытались ухватить за горло скользкими лапами. Вонь разъедала глаза, в ушах – жуткий высокочастотный визг, будто спугнули стаю летучих мышей-вампиров. И тут я понял, почему люди страшатся смерти. Потом вдруг осознал, что беззвучно молюсь… Нет! Истошно ору внутрь себя, призывая и выспрашивая Бога. Мол, если ты есть, то помоги, а коль поможешь – завяжу с бухлом. Через минуту глюки исчезли, мышцы расслабились, дыхание выровнялось, а вскоре провалился в мертвецкий сон без сновидений. В кабинете было не жарко, но под утро проснулся мокрый, как хлющ. Подумалось – неужто обмочился? Ощупал подушку, а она тоже насквозь мокрая. Чуток отлегло, но пришлось подхватываться и собирать постель. Потом весь день ходил, как зомби.

Рукоположенный монах беззвучно, но открыто и бессовестно ржал. Дождавшись финала, оправдался:

– Извиняй, дружище! С тобой покруче обошлись. Видать, постановили не тратить время на уговоры, чтоб мозги алкоголем не пожгло. Зато вразумили.

– Не до конца. Я попытался выполнить обет, но сорвался уже через неделю. В итоге пришлось дважды пересмотреть триллер с кикиморами. Каждый раз заканчивалось молитвами и обещаниями. Конечно, Бог помогал, а я нагло обманывал. Потом становилось стыдно, как воришке Альхену из «Двенадцати стульев». В конце концов – здорово на себя разозлился. Из-за слюнтяйства объявил голодный бойкот. Как ни странно, диета вперемешку со злобой послужили сдерживающим фактором, но окончательно завязал, пообщавшись с ясновидящей.

– Как-нибудь расскажешь, – Сан Саныч посерьезнел, взглянул на часы и растолковал. – Если вкратце, то все, что с нами происходило, именуется сердечным призывом. Чуть ли не каждый день в монастырь приходят люди, испытавшие подобное. Далеко не все могут постигнуть происходящее с ними, но со временем убеждаются, что Бог милосерден и человеколюбив. Познают, насколько велика разница между истинной любовью и нашим представлением о ней.

– Интересно, Доход с тобой согласится? – заартачился я. – Или как это сопоставить с тем, что случилось с Костюченко? Слыхал, небось?

Саечкин закивал, а я попытался воссоздать в памяти наружность Пуфика.

Славик прослыл неправильным одесситом из-за того, что не куражился почем зря и не выпендривался. Выделялся спокойной рассудительностью, великодушием и гостеприимством. Женился до поступления в школу милиции, а на первом курсе стал отцом. Оттого в казарме почти не ночевал, хотя в наряды хаживал исправно.

Семья Костюченко не бедствовала, потому сокурсники были частыми гостями в просторном доме на окраине поселка Котовского. Родители Славика – приятные работящие люди, радушно принимали шумные компании, а миниатюрная жена-хохотушка знала и умела рассказать уйму одесских анекдотов.

Запомнился ползающий по дому Пуфик-младший с пустышкой во рту, а еще – теплота и уют, позволявшие отдохнуть душой.

Вскоре после выпуска до Киева долетело известие, что Костюченки родили дочурку.

Первенец Андрейко подрос и выучился сыскному делу. В районном угрозыске занял место отца после его ухода в отставку.

Словно разгадав мои мысли, Саечкин печально изрек:

– Тяжко сейчас семье. Андрей с батей крепко дружили, а Лиза вообще души не чаяла. Крестница моя. Полная противоположность брату. Тот – сорвиголова, а сестрица – тихая, скромная, рассудительная. Обучается банковскому делу. Частенько ко мне захаживает. Собираюсь поехать, выказать соболезнование. Составишь компанию?

Не дожидаясь ответа, выудил из-под полы подрясника увесистый смартфон, поводил пальцем по экрану и, приложив к уху распорядился:

– Через десять минут подъезжай к воротам.

Ничего не оставалось, как молча плестись следом.

Больше часа колесили по улицам Одессы на белоснежном бусе с табличкой «Служебный» за лобовым стеклом. Стриженый парнишка-водитель в наутюженной белой рубахе уверенно маневрировал в бесконечных заторах.

Расположившись в пустом салоне на галерке, успели о многом поговорить. Батон поведал, что частенько общается с Семеном Пуртевым, Репой и еще несколькими сокурсниками.