Детектив «Седьмой флот»

До психоневрологической клиники имени академика Павлова добрались без приключений. С помощью дефицитных подношений удалось обаять заведующую отделением, и пока заполнялась история болезни нашего алкаша – конвой расположился на скамейке возле крыльца.

Жаркий летний день клонился к вечеру. Палыч припарковал уазик неподалеку в тени каштанов, отворив все дверцы для проветривания салона. Сам умостился за рулем и уткнулся в газету.

По аллеям больничного сквера прогуливались облаченные в серые пижамы пациенты. Не иначе как из праздного любопытства к нашей компании подтянулись с полдюжины выздоравливающих алконавтов. Диагноз определялся просто – по однотипным обрюзгшим физиям.

Завязался разговор, как говорится, ни о чем. Среди любопытствующих выделялся поджарый субъект с чертами лица побитого накануне Бельмондо. Я определил в нем вожака и насторожился, заприметив нездоровый блеск в выпяленных зенках.

К нему подступил тщедушный старичок в динамовских шортах и зашептал на ухо. Глазенки «Бельмондо» засверкали пуще прежнего. Отстранив вестового, он сощурился и просипел:

– На фига в луноходе гармошка?

Услужливый Палыч не промедлил с ответом. Разомлев от жары, потерял бдительность и чистосердечно признайся, что гармоника – вон того прапорщика с улыбкой до ушей. Да к тому же он непревзойденный виртуоз и знаток украинского фольклора.

– Пусть играет, – меланхолическим тоном распорядился предводитель выздоравливающих бражников.

Разговоры моментально стихли. Драматургическая пауза все больше напоминала немую сцену под аккомпанемент птичьих трелей и шарканье больничных шлепанцев. К лавочке подтягивались все новые пациенты.

Повторный наказ вожака прозвучал с ноткой претенциозности:

– Играй, дядя!

– Сей момент! Только башку водиле оторву, – обязался Вова и, сжав кулаки, направился к уазику.

Палыч смекнул, что сейчас его будут бить. Скоренько захлопнул дверцу, надвинул на глаза фуражку и демонстративно отвернулся.

В порядке отступления замечу, что специальная оснащенность правоохранителей тех лет оставляла желать лучшего. Не было ни резиновых дубинок, прозванных в народе «прожекторами перестройки», ни газовых баллончиков с романтическим названием «Черемуха». Создание спецподразделений типа ОМОН или «Беркут» планировалось в отдаленной перспективе.

Как назло, никого из персонала поблизости тоже не оказалось.

Что оставалось делать Вове? Играть. Может хоть звуки музыки привлекут внимание администрации к терпящим бедствие ментам.

Прапорщик с гармошкой наперевес и улыбкой, напоминавшей оскал голодного бультерьера, уселся на приостывший капот уазика и для разминки забацал польку.

Народ оживился. Кто-то пританцовывал, лихо присвистывая.

– Че не поешь? – справился у гармониста предводитель.

Вова стрельнул глазами в Палыча, прокашлялся и выдал на-гора подборку украинских народных песен. Публика подпевала. К импровизированной сцене подтягивались все новые ценители фольклора в больничных робах.

Боковым зрением я заприметил двух крепких санитаров, спешивших в нашу сторону по аллее. Обнадежился и возрадовался, пока они не повалились на клумбу, корчась от хохота.

Тем временем начались танцы. Среди пляшущих выделялся раскрасневшийся Витя, неистово круживший бесформенную бабенку с синюшным лицом.

Я окончательно пал духом, оценив размах коллективного помешательства, пока не услыхал за спиной старушечье бурчание:

– Ишь, учинили вакханалию! Может, набрать ноль два, милок?

Обернувшись, уставился с немой мольбой на пожилую нянечку, вышедшую на крыльцо. К счастью она смекнула, что вызвать милицию нужно было полчаса назад…

На следующий день конвойный ансамбль пригласили на утреннее совещание в кабинет начальника столичного главка. Такого количества большущих звезд на погонах видывать еще не приходилось.

С холодком в животе я ожидал грандиозный раздолбон, и обстановка к тому располагала. Но седоусый генерал вмиг ее разрядил, имея неосторожность спросить у коллег:

– Как прикажете поступить с трубадурами?

– Отправить на гастроли … по психбольницам, – порекомендовал кто-то из присутствующих.

Показалось, что от громового хохота закачались тяжелые портьеры на окнах. Утирая слезы, генерал замахал руками и, давясь от смеха, скомандовал:

- Пошли вон отсюда!

– Зачетно выступили, – оценил милицейскую байку Панфилов и вернулся к разговору. – Кстати, коробок в квартире не нашли ни в тот день, ни позже. Недоходов соизволил о нем вспомнить аж на третий день. Я вообще хотел отморозиться, но потом все же нацелил зональных оперов. Попросил, чтобы по-тихому перешерстили квартиру. Те отзвонились и доложили, что ничего похожего или интересного не нашли. Наверное, нужно было самому съездить. Кому-кому, а вам известен розыскной подход. Сыщики записали себе в актив раскрытое убийство и передали материалы в прокуратуру. Вдруг нарисовался Панфилов с какими-то спичками. Они же не идиоты, гробить себе показатели! - помолчав, он сменил тему. - Вы можете мне тыкать. Не люблю официоз в подобных ситуациях.