Детектив США. Книга 5

— Сначала мне показалось странным, что вождь Акомоло выбрал американское агентство. Но, обдумав его решение, я пришел к выводу, что иного быть не могло. Ни при каких обстоятельствах. Он ненавидит нас, знаете ли. О, не отдельных индивидуумов, но нацию в целом. Этот человек на дух не переносит ничего английского. Как вы с ним поладили?

— Пока у нас все хорошо, — ответил Шартелль. Я решил не раскрывать рта без надобности.

— Вы специалист по предвыборным кампаниям, мистер Шартелль, не так ли?

— Этим я зарабатываю на жизнь.

— А вы сотрудник рекламного агентства, мистер Апшоу?

— Да.

— Значит, в ближайшие шесть недель у вас будет много забот. Я, конечно, не могу предсказать, кто победит, да мне кажется, что это и не важно.

— Для победителя и проигравших это очень важно, — возразил Шартелль.

— Для них, несомненно, но не для Альбертии, страны, получающей независимость. Само провозглашение независимости пройдет без особой помпы. С минимумом церемоний. Страна станет свободной через три дня после завершения подсчета голосов и объявления победителя или победившей коалиции. Затем ему передадут бразды правления государством. Я уеду домой раньше. И сомневаюсь, что вернусь, чтобы увидеть, как это будет происходить. Хотя и хотел бы.

— Давно вы в Альбертии, сэр Чарльз? — спросил Шартелль.

— Я приехал в 1934 году. Меня отправили на север помощником резидента. Тогда все было по-другому. Я не говорю, что лучше, но по-другому. Мне кажется, возможно, память подводит меня, что мои альбертийские друзья и я неплохо проводили время. Мы много смеялись, развлекались, иногда вместе выпивали, бывало, я сажал их в тюрьму на день или два. Иной раз и они подкладывали мне свинью, но в целом мы ладили. Скажите мне, мистер Шартелль, на чем основана ваша уверенность в том, что особые американские приемы политической борьбы сгодятся и в Альбертии?

— Ничего особого в них нет. Это обычная политика.

— То есть она подходит и к Альбертии, и к Америке, и, допустим, к Англии?

— Это теория, которая через шесть недель будет проверена на практике. Тогда, возможно, я смогу дать вам более компетентный ответ.

Блэкуэлдер улыбнулся. Улыбнулся его личный адъютант. Улыбнулся и я. Сэр Чарльз сложил подушечки пальцев, посмотрел в потолок.

— Мистер Шартелль, я пробыл здесь более тридцати лет. Я говорю на двух диалектах, могу объясняться на арабском. Вот что я хочу сказать. Я провел с этими людьми всю мою взрослую жизнь и все-таки не уверен, что знаю их. Я даже не могу утверждать, что понял их образ мыслей.

— Сэр, — Шартелль обожал рассуждать о взаимоотношениях между людьми, — вы себя недооцениваете. Я не сомневаюсь, что вы весьма проницательны и сможете судить о человеке, поговорив с ним пятнадцать минут. Я не прав?

Блэкуэлдер рассмеялся.

— Я падок на лесть, мистер Шартелль.

— Я не льщу вам, сэр Чарльз. Отнюдь. Но хочу отметить, что вы очень сблизились с альбертийцами. Прожив среди них более тридцати лет, вы поневоле смотрите на мир их глазами. Окажись я на вашем месте и задаваясь вопросом, а что думают альбертийцы, я бы спросил себя, что думаю я и что я бы подумал, будучи альбертийцем. И одно переплетается с другим.

— Я, возможно, не смогу думать так же, как они.

— Но едва ли вы думаете так же, как большинство англичан. Во всяком случае те, с кем я встречался, мыслят иначе.

— Ни рыба ни мясо, да? — сэр Чарльз в который уж раз улыбнулся. — Я рассмотрю ваш тезис с точки зрения и альбертийца, и англичанина. Однако, мистер Шартелль, ваша работа состоит в том, чтобы получить голоса для вождя Акомоло. Чем вы заинтересуете среднего альбертийского избирателя? Откуда вам известно, чего он хочет, как среагирует, какое влияние окажут на него племенные узы и местные царьки?

Шартелль задумался.

— Я знаю только одно, сэр Чарльз: реакцию людей. Мне кажется, я знаю, чего они хотят, так как верю, что каждый из нас жаждет одного или того же — чтобы жизнь строилась на здравом смысле. Я готов поспорить на свою репутацию, а создать ее мне стоило немалых трудов, что люди, поставленные перед выбором, пойдут тем путем, который обещает им меньше страданий. Большинство никогда не проголосует за личные ограничения. Возможно, этим все и кончится, но голосовать за это не будут. Нет, они отдадут голоса тому кандидату, который потребует от них меньших жертв — экономических, социальных или моральных.

Блэкуэлдер кивнул.

— Интересно, — пробормотал он. — Прагматизм в чистом виде, — он встал. Аудиенция окончилась. — Если в моих силах сделать ваше пребывание в Альбертии более приятным, дайте мне знать, — он обошел стол, чтобы пожать нам руки. — Я могу дать вам только один совет, господа. Не оставайтесь в Альбертии надолго. Западная Африка, особенно Альбертия, проникает в кровь человека. Климат здесь неважный, хотя на севере и получше, если дует гарматан [13]. Прохладнее, знаете ли. Но что-то берет за душу и не отпускает. Может, колдовские чары, а, Йан? — Дункан почтительно улыбнулся. — До свидания, господа.

— До свидания, — ответили мы.