Детектив США. Книга 7

– Мне необходимо располагать огромными суммами. Такими огромными, что вам трудно даже представить. Они будут выдаваться по моему указанию. Речь идет о таких суммах, которые позволяют покупать огромные предприятия, опустошать или перенасыщать рынки сбыта. Когда такого рода операция будет осуществлена, вряд ли можно будет воссоздать «империю Скарлатти».

– Тогда вам конец.

– Безвозвратный.

Старая дама смотрела на Кэнфилда, но не так, как обычно: сейчас она была похожа на канзасскую бабусю, обеспокоенную засухой на полях и спрашивающую проповедника, когда же наконец Господь соблаговолит ниспослать на землю дождь.

– Я исчерпала свои доводы. Прошу вас, дайте мне возможность провести последний бой.

– Вы слишком многого от меня хотите.

– Не столь уж и многого, если над этим как следует поразмыслить. Если вы решитесь вернуться назад, то через неделю доберетесь до Вашингтона. Еще неделя вам потребуется на то, чтобы осуществить все, о чем мы говорили. И только потом вы явитесь к тем государственным мужам, которым предстоит выслушать вас, если, конечно, вам удастся добиться этого. По моим расчетам, на все потребуется три-четыре недели. Вы согласны?

Кэнфилд чувствовал себя круглым идиотом.

– Черт возьми, я не понимаю, на что, собственно, мне соглашаться!

– Дайте мне четыре недели. Всего четыре недели, начиная с сегодняшнего дня… Если меня постигнет неудача, мы сделаем все так, как хотите вы… Более того, я отправлюсь в Вашингтон вместе с вами. Если понадобится, я дам показания одной из сенатских комиссий. Я сделаю то, что посчитаете необходимым вы и ваш отдел. Кроме того, я увеличиваю ваш личный счет втрое против ранее оговоренной суммы.

– Полагаете, что возможен провал?

– Да кого, собственно, это касается, кроме самой меня? В этом мире никто не сочувствует прогоревшим миллионерам!

– А как же тогда ваша семья? Они же не могут весь остаток своих дней провести на озерном островке в канадской глухомани?

– В этом не будет необходимости. Несмотря на все сложности, я сумею уничтожить моего сына. Я представлю Алстера Скарлетта в его истинном свете. В Цюрихе он найдет свою смерть.

Кэнфилд молчал минуту, глядя на Элизабет.

– Вы учли вероятность того, что вас могут убить?

– Учла.

– Вы готовы пойти на риск… Продать «Скарлатти индастриз», разрушить все, что создавалось годами? Это так важно для вас? Вы так сильно его ненавидите?

– Да. Ненавижу, как только можно ненавидеть терзающую тебя болезнь. И даже во много раз сильней, потому что я несу ответственность за его поступки.

Кэнфилд поставил свой бокал на столик, собрался налить себе еще.

– По-моему, вы все-таки преувеличиваете.

– Нет, я не породила эту болезнь. Я сказала, что ответственна за ее усугубление. Не просто потому, что давала ему деньги, но скорее потому – а это куда более важно, – что это я внушила ему идею. Идею, которая в процессе роста деформировалась.

– Я не верю в это. Вы, конечно, не святая, но ничего подобного вы ему внушить не могли. – Он показал на бумаги, разложенные на диване.

Элизабет прикрыла усталые глаза.

– Толика этого есть в каждом из нас… Мой муж и я потратили многие годы на то, чтобы создать индустриальную империю. После его смерти я сражалась на рыночном ристалище – удвоила состояние, потом еще раз удвоила, наращивала и наращивала его неустанно, неизменно и постоянно. Это была захватывающая, всепоглощающая игра. Играла я умело. И за эти долгие годы мой сын порой подмечал и брал на заметку то, чего не удавалось подметить многим другим, – и всякий раз предметом его внимания становились не доходы или материальные выгоды, отнюдь – ведь все это не более чем побочные продукты. Всякий раз речь шла о накоплении власти… Я желала этой власти, потому что искренне верила, что от природы наделена всеми качествами, которые необходимы для того, чтобы нести бремя ответственности. И чем больше я убеждалась в этом, тем очевиднее для меня становилось, что другие этими качествами не обладают. Я думаю, погоня за властью стала делом всей моей жизни. Чем больших успехов человек достигает, тем дороже становится для него само дело. Трудно сказать, понимал ли мой сын это или нет, но именно этот процесс наблюдал… И все же огромная пропасть разделяет нас – моего сына и меня.

– Я дам вам четыре недели. Один Господь Бог мог бы сказать почему. Но вы до сих пор не разъяснили мне, почему же все-таки хотите поставить все на карту.