Детектив в Новый год

Весть о клинской нежити Вадим получил от знакомого корреспондента газеты «Атеист» Мурина. Тому сплетню принесла кума из деревни Загорье, расположенной к северу от Москвы. Мурин в бесов не поверил, но подумал, что из разоблачения вредных баек получится хороший материал для ближайшего номера. Захватив с собой редакционный фотоаппарат «Лейка», он отправился на место. Переговорил с деревенскими - они наплели ему с три короба о ведьмаках, леших и прочей чертовщине, наводнившей окрестности. Посмеиваясь, Мурин пошел прогуляться.

Он загодя порылся в архивах и установил, что верстах в семи от Загорья, в дубовых и березовых дебрях, находится бывшее барское поместье. Каменный дом о трех этажах был выстроен в густолесье по прихоти статского советника Чучумова, увлекавшегося каббалистикой, ведовством и тому подобными гнусностями, порицаемыми церковью. Чтобы не вступать в конфликт с пастырями, Чучумов и удалился на отшиб, где в уединении, под покровом нависших над домом ветвей, проводил, как доносили случайные очевидцы, колдовские обряды, один поганее другого.

Все это деялось еще при царском режиме. Октябрьский переворот положил конец чучумовским мерзостям. Почуявшее свободу мужичье вооружилось кольями и пошло выгонять мракобеса из имения. Но Чучумов как в воду канул - следов его присутствия нигде не обнаружилось. Загорские бабульки шептались: вот оно, еще одно проявление диавольского начала! Уговаривали земляков не трогать клятое логовище, убраться подобру-поздорову. Но мужики вошли в раж, особняк был разорен и по причине его удаленности от обжитых мест заброшен. Уже восьмой год он стоял, совершенно опустелый и никем не посещаемый. К нему-то и направил свои стопы дотошный репортер Мурин. А куда ж еще? Бабы наперебой твердили, что зло аккурат оттуда, из покинутой домины, и проистекает. А насылает его все тот же Чучумов - в отместку за разбой и поругание.

Дойти до разграбленной усадьбы журналисту не привелось. Примерно в полуверсте от нее он углядел на занесенной снегом опушке чудо-юдо о пяти ногах, но без рук и, что еще страшнее, без головы. Верхняя часть туловища этого монстра представляла собой нечто вроде раздувшегося мешка с Одним-единственным глазом, мертвенно поблескивавшим при свете луны. И еще Мурин различил подобие хвоста, тянувшегося за чудищем по рыхлой пороше. Репортера, по его признанию, кинуло в дрожь, он хотел немедля пуститься наутек, но профессиональный долг возобладал. Вскинув фотографический аппарат, Мурин сделал снимок и уже затем, со спокойной совестью, задал стрекача, рассекая снеговые заносы, как эсминец океанские волны. Одноглазый дьявол, по-видимому, его не заметил - по крайней мере, в погоню не устремился. Вернувшись в Москву, Мурин отчитался об увиденном перед главредом «Атеиста» и предложил направить в колдовские леса полноценную экспедицию, оснащенную научной аппаратурой и для надежности двумя-тремя пулеметами. Редактор обозвал его дураком и строго приказал завязывать с выпивкой, до которой, как ни прискорбно, Мурин действительно был охоч. Пристыженный корреспондент предъявил в свое оправдание сделанную на опушке фотографию. К несчастью, тогда уже сгустились сумерки, а воспользоваться блицем он не рискнул, поэтому фото вышло размытым.

Словом, редактор доводам не внял, влепил своему штатнику выговор и запретил упоминать эту бредовую историю не только в печати, но и устно. Мурин приказ проигнорировал и пересказал обстоятельства вояжа в Клинский уезд Вадиму. Он надеялся, что ОГПУ сумеет изловить одноглазого выродка и снять проклятие с заповедных лесов.

- Могу ли я узреть оный фотоэтюд? - Варченко протянул руку, и Вадим передал ему полученный от Мурина снимок.

Изображение являло собой грязно-серое пятно. Мало того что не хватало света, так еще и снимал Мурин без штатива, руки тряслись, и картинка получилась смазанной. При наличии богатого воображения трактовать ее можно было как угодно.

Разглядывая фото, Варченко вещал с ухваткой завзятого проповедника:

- Ко всякой непознанной вещи, Вадим Сергеевич, надобно относиться вельми придирчиво. И прежде чем приписывать ей сущность сверхъестественную, надлежит поперед умишком пораскинуть: а вдруг сей феномен вполне себе земное толкование имеет?

- Как же так, Александр Васильевич? - допытывался Вадим. - Вы двадцать лет паранормальные явления изучаете и при этом не допускаете их наличия?

Паранормальное паранормальному рознь, - изрек шеф и поморгал натруженными глазами. - Воля ваша, но в означенной абстракции ничего явственного разглядеть не могу… Разве что лупу взять?

Лупа в металлической оправе лежала на полке шкафа, далековато от орехового стола. Вадим приподнялся, чтобы помочь Александру Васильевичу, но тот опередил его: взял двумя руками мрачного вида фолиант в аспидно-черной кожаной обложке, выставил его перед собой, как икону, провел пальцем по корешку, и - что за диво! - лупа сама спрыгнула с полки, пролетела добрых полтора метра и шмякнулась о переплет, повисела чуток и отвалилась.

Вадим протер глаза.