Детектив весеннего настроения

– Как?!

– Так.

– Почему?! И кто из своих мог это сделать?

– Я не знаю. Но та фотография, помнишь, которую ты оттуда прихватила, никогда нигде не публиковалась.

Мелисса тоже села и в тревоге уставилась на него.

– Это наш личный архив, – продолжал Артемьев, – я знаю точно, потому что это моя фотография. Это я тебя снимал.

– И… что?

– А то, что я отдаю эти фотографии только в твое издательство, и больше никуда. Следовательно, это кто-то из наших знакомых или кто-то из издательства.

– Этого не может быть.

– Может, – сказал Артемьев.

Константинов знал, что его ждут, но должен был заехать к матери – завезти Фемару для Леночки, да и вообще они сто лет не виделись, а он начинал сильно скучать, когда подолгу не видел родителей.

Сестра давно жила отдельно, у нее была семья – племянница, которую Константинов любил сильно, и зять, которого Константинов сильно не любил. Впрочем, он всегда знал, что Ленкин муж станет для него проблемой. Все ему казались недостойными уродами по сравнению с его красавицей и умницей сестрой, которой требовался особый уход, подход и заход.

Почему так повелось, что лекарство для сестры покупает именно он, теперь уже и не вспомнить, но именно оно словно объединяло брата и сестру, служило связующим звеном.

– Мам, это я, открывай!

Загремели замки, дверь распахнулась, мать, кругленькая и маленькая, смешно потянувшись, обняла его за шею.

Константинов вынул из кармана пакет:

– Мам, это Ленкина Фемара. Ну, как вы тут?..

– Да все нормально, а у тебя-то как? Что-то по телевизору все говорят про вашу газету и еще про то, что депутата какого-то застрелили.

– Да ну его, депутата, мам! – перебил Константинов. – Ты мне лучше скажи, как Ленка и вы с папой?

– Да что с нами будет, Саша, – и мать улыбнулась доброй улыбкой. – Что-то Милочка давно не звонила. Здорова она?

Милочкой мать называла его мулатку, Тамилу Гудкову.

– Здорова, все нормально, мам.

Он едва удержался, чтобы не начать переминаться с ноги на ногу, – он торопился, и мать не должна была это заметить.

– Ты скажи ей, чтобы позвонила, Сашенька. Мы без нее скучаем. Ты бы женился на ней, хорошая девочка, умница. И мне недавно сон приснился, что я коляску катаю, а там ребеночек. И бант красный, значит, девочка у нас. И как будто соседку встречаю, а она мне говорит – что это у вас, внучек, что ли? А я ей отвечаю – внучка у меня, внучка! А она будто бы мне и говорит, и еще таким голосом противным: а что-то мы и не видали невестку вашу и не знали, что она беременная, а я ей…

– Стоп, – вдруг сказал Константинов.

Странная мысль, до того странная, что даже дыхание перехватило, вдруг откуда ни возьмись возникла у него в голове. Она оказалась там, огляделась и твердо встала на ноги.

Да, пожалуй. Да, наверное, так и есть.

Соседка говорит противным голосом, что не видела беременную невестку…

Ах, черт возьми!..

– Мама, мне нужно ехать. Прямо сейчас.

– Саша! Стой, куда ты?! Оглашенный! Хоть бы чаю выпил!

– Некогда мне, мамочка!

Он сбежал на один пролет, вернулся и поцеловал ее изо всех сил.

– Мамочка, ты лучше всех! – Он опять ринулся вниз и уже с площадки закричал: – На Тамиле я женюсь, точно!

– Не забудь, скажи, чтобы позвонила!

– Скажу!..

Он должен был срочно добраться до работы и там срочно поговорить с Любановой. Садовое кольцо сейчас стоит, пробки до горизонта, и, плюнув на машину, Константинов побежал в метро.

Конечно, конечно, как это сразу не пришло ему в голову!..

Стиснутый со всех сторон потными майскими человеческими телами, он старался спокойно думать.

Бандерлоги, Алекс и Бэзил, получили заказ на голосовую программу. Они выполнили его, съездили в Питер – кто только не был в Питере, когда там происходили все интересные события! – вернулись в Москву и затаились, как коты, написавшие в хозяйские тапки.

Если бы не диск, невесть как оказавшийся на столе у Марьяны, никто никогда не догадался бы, что телефонный звонок Торцу, который якобы сделала Лера, это просто игра, и играют в нее ее собственные компьютерщики.

То есть не так чтобы совсем собственные, но свои, редакционные.

Им пообещали хорошо заплатить – «забашлять», как выразился печальный Алекс Killer, когда начальница повлекла его к допросу. Они и не отпирались, сразу во всем сознались и только глядели перепуганными детскими глазами на «взрослых», которые нынче решали их судьбину.

Ничего хорошего взрослое решение им не сулило.

Никаких денег им не дали, заказчика они в глаза не видели, и Константинов им верил. Диск они сохранили потому, что им очень нравилась эта взрослая жизнь, где они совершают настоящие «поступки» и за это им грозит настоящее «наказание».

Как диск появился на столе у Марьяны? Откуда он там взялся?.. Охранник на входе клялся и божился, что никого чужого в то утро в редакции не было. Даже внештатники не приходили.

Значит, кто-то из своих, на кого никто не обратил внимания, просто пришел и положил его на секретарский стол.

Возникает два вопроса. Первый – зачем это было сделано? И второй – кто из своих мог запросто войти в приемную, так, чтобы Марьяну это не насторожило?

Вагон трясло и качало, Константинов думал.