Детективная зима

Хозяин гостиницы собирался известить Пигмалиона о том, что его соперник отбыл. Анни и Диего, как раз вознамерившиеся прогуляться, вызвались доставить эту весть по назначению. Они пустились по знакомой тропе. Идти было нелегко, они увязали в снегу по колено, зато какой же изумительно прекрасный ландшафт развернулся перед ними! У подножия гор землю как будто устилали мириады крошечных драгоценных камней. Они переливались, сияли на солнечном свету, и посреди этого великолепия возвышалось занесенное до карнизов обиталище счастливых возлюбленных.

Увы, идиллия разрушилась сразу же, как только наши герои переступили порог. Дверь почему-то оказалась незапертой, снаружи ее подпирал сугроб. Диего сначала постучал, но никто не откликнулся. Потом Анни показалось, что из домика донесся сдавленный стон. В Диего было двести тридцать фунтов весу, он разбежался и ударил в дверь плечом, как тараном. Она слетела с петель. Теперь стон слышался совершенно явственно. Наши персонажи прошли в спальню и застали ужасное зрелище: на постели, разметавшись, лежала Галатея с колотой раной в груди. Беглого взгляда оказалось достаточно, чтобы сделать вывод: помощь несчастной уже не требуется.

Но кто же стонал? Они перешли в столовую и увидели Пигмалиона, который скорчился на полу у стола, накрытого на двоих. Анни, имевшая обыкновение примечать любые мелочи, запечатлела в памяти легкий ужин в тарелках (ломтики сыра, отварная телятина и чуть-чуть фасоли). Еда была не тронута, а вот бутылка кьянти оказалась откупоренной, из одного бокала отпили примерно половину, а второй стоял наполненный до краев.

Пигмалион находился в сознании, но плохо соображал, что происходит. На расспросы отвечал, что вчера поздно вечером они с Галатеей сели ужинать. Он отпил из своего бокала вино, бутылку которого вместе со съестными припасами дал ему хозяин гостиницы, и тотчас его замутило. Галатея, не успевшая сделать ни глотка, побежала в спальню за желудочными пилюлями, хранившимися в багаже, но так и не воротилась. Пигмалион сполз со стула и лишился чувств. Что было дальше, он не знает. По видимости, он всю ночь пролежал в беспамятстве и очнулся незадолго до прихода Анни и Диего.

Когда ему сообщили, что Галатея мертва, он впал в буйство, стал терзать свою пышную волнистую шевелюру и выкрикивать безадресные проклятия. Анни побежала в гостиницу за подмогой, а Диего остался с безутешным вдовцом, опасаясь, как бы тот не сошел с ума и что-нибудь с собой не сотворил.

Прибыл лейтенант корпуса карабинеров с двумя подчиненными и врачом. До их прихода ничего в домике не трогали. Врач установил, что Галатею закололи прямым ударом в сердце. Злодеяние произошло не позднее часу ночи. Это согласовывалось с показаниями Пигмалиона, утверждавшего, что ужин начался около половины первого. Орудием убийства послужил четырехгранный клинок. Немедля произвели обыск, но не обнаружили никакого инструмента, хотя бы отдаленно напоминавшего стилет или кинжал.

В оставшемся кьянти — как в бутылке, так и в бокалах — нашли солидную дозу отравляющего вещества. Пигмалиону повезло, что он выпил не так много, иначе, несомненно, отправился бы на тот свет. Но, рыдая над трупом Галатеи, он приговаривал, что лучше было бы умереть вместе с ней, поскольку жизнь потеряла для него смысл.

Хозяин гостиницы божился, что злополучное вино взято из его погребов, и он ручается, что оно не было отравлено. Подозрения против него почти сразу были отринуты, ибо он не имел ни малейшего повода желать смерти своим постояльцам, и тем более глупо так откровенно себя подставлять. Значит, заключил лейтенант, бутылку подменили. Но убийца этим не ограничился и незаметно проследовал за жертвами, желая убедиться, что коварный план сработал. Через окно он увидел, что Галатея избегла трагической участи. Он забрался в дом, зарезал ее, после чего заглянул в столовую, где Пигмалион неподвижно распростерся на полу, и, решив, что дело сделано, убрался вон.

Версия, надо отдать ей должное, не лишена логики, однако к ней сразу же появились претензии. Во-первых, Пигмалион точно помнил, что дверь в дом была заперта изнутри на засов, следовательно, открыть ее снаружи не представлялось возможным. Во-вторых, и это не менее существенно, снегопад прекратился еще до гибели Галатеи. Анни могла присягнуть: когда они с Диего подошли к домику, сугроб под дверью выглядел целехоньким. Ни единого изъяна не было и на снежном покрывале, простиравшемся вдоль стен. Это означало, что после убийства никто не входил в домик и не покидал его.