Детективы Дэшила Хэммета. Т. 3

— Ничего, сэр. Но через него можно пройти в дом Чанг Ли Чинга на другой улице. На Споффорд-аллее.

— Вот как! А кто такой Чанг Ли Чинг?

— Не знаю, сэр. Но он там. Никто никогда его не видел, но все говорят, что это великий человек.

— Вот как! И дом его находится на Споффорд-аллее?

— Да, сэр. Дом с красными дверями и красными ступеньками. Его легко найти, но лучше с Чанг Ли Чингом не связываться.

— Ты что-нибудь узнал о китаянках?

— Нет, сэр, но узнаю. Уверен в этом.

Я похвалил его за хорошую службу, велел попытаться еще что-нибудь разнюхать и вернулся к себе. Из дома позвонил в агентство. Старик сказал, что Дик Фоли — ас среди наших агентов — свободен. В самый раз было запустить его в дело. Потом зарядил револьвер и, усевшись поудобнее, стал ждать Уля.

Он позвонил в дверь около одиннадцати.

— Сам не знаю, что об этом думать, парень, — сказал он очень важным тоном, скручивая самокрутку. — Что-то готовится, факт. Нет там спокойствия с тех пор, как японцы стали скупать магазины в Чайнатауне, и, может быть, дело именно в этом. Но чужих в районе нет, пусть дьявол их заберет. Подозреваю, что те двое, которыми вы интересуетесь, смылись в Лос-Анджелес; надеюсь, что сегодня вечером все буду знать точно.

— Ив городе нет чужих?

— Ни одного.

— Послушай-ка, глухонемой, — сказал я без церемоний. — Ты лжец, и к тому же болван. Я ведь подставил тебя. Ты приложил руку к этим убийствам вместе со своей братией, а теперь отправишься за решетку. И твои кореша тоже.

И направил револьвер в его перепуганную, посеревшую вывеску.

— Сиди тихо…

Не спуская с него глаз, я протянул свободную руку к трубке.

Но позвонить не успел. Мой «козерог» был слишком близко. Уль рванулся и выхватил его; я бросился на Уля — но слишком поздно. Он выстрелил. Огонь опалил живот.

Согнувшись пополам, я осел на пол. Уль вылетел из комнаты, оставив распахнутую дверь.

Прижимая ладонь к животу, который жгло нестерпимо, я подбежал к окну и махнул рукой Дику Фоли, укрывшемуся за ближайшим углом. Потом отправился в ванную, где осмотрел рану. Холостой патрон тоже не шутка, если в тебя шмаляют чуть ли не в упор. Жилет, рубашка и майка пришли в негодность; тело обожжено. Я смазал ожог мазью, залепил пластырем, переоделся, зарядил по-настоящему револьвер и отправился в агентство ждать известий от Дика.

По всей видимости, первый ход в начатой игре оказался удачным. Героин героином, но Уль не сорвался бы, не окажись верным мое предположение, а основывалось оно на том, что уж слишком ханыга старался не смотреть мне в глаза, слишком рискованно гнал тюльку насчет того, что в Чайнатауне нет чужих.

Дик не заставил себя долго ждать.

— Кое-что есть! — крикнул он с порога. Как всегда в таких случаях, его речь напоминала телеграмму скряги. — Телефон. Звонил из будки: отель «Ирвингтон», поймал только номер. Должно хватить. Затем Чайнатаун. Влетел в подвал на западной стороне Уэверли-плейс. Слишком далеко для точного опознания. Крутиться там долго — риск. «Ирвингтон» — это Щеголь. Пригодится?

— Наверное. Посмотрим, что имеется в нашем архиве о Щеголе.

Нейл Конерс, он же Щеголь, родился в Филадельфии, в предместье Виски-Хилл. В одиннадцатилетнем возрасте впервые задержан полицией за попытку присоединиться к маршу протеста безработных на Вашингтон. Мальчишку наладили домой. Через четыре года он снова в руках полиции: в драке во время гуляний пырнул ножом парня. Отдали под надзор родителей. Затем замели по подозрению в связи с бандой похитителей автомобилей. Темные делишки в компании с известным мошенником Хайесом, который был отправлен на тот свет одной из жертв какой-то своей аферы. Задержание во время знаменитой облавы полиции на железнодорожных грабителей. Каждый раз Конерсу удается выйти сухим из воды.

Рука правосудия впервые дотянулась до него, когда парню стукнуло тридцать два года. Загремел за надувательство посетителей Международной панамской выставки и отсидел три года. Освободившись, вместе с одним японцем по имени Хасегава провернул крупную аферу в японской колонии в Сиэтле. Выдавал себя за американского офицера, посланного в японскую армию во время войны; Конерс имел поддельную побрякушку — орден Восходящего солнца, приколотый на грудь уголовника якобы самим императором. Когда все вылезло наружу, семейство Хасегава вынуждено было раскошелиться в пользу потерпевших на двадцать тысяч. Конерс загреб на этом кругленькую сумму, не понеся даже какого-либо морального ущерба. Дело замяли, он вернулся в Сан-Франциско, купил отель «Ирвингтон», где живет, как король, уже пять лет. С тех пор никто не мог поймать его с поличным, хотя и было ясно, что рыльце у него в пушку. О внедрении соглядатая в отель под маской постояльца не могло быть и речи. Все номера занимали постоянные клиенты. Гостиница была столь же малодоступна, как самый дорогой нью-йоркский клуб.

Таков был хозяин заведения, куда звонил Уль, прежде чем исчезнуть в своей норе в Чайнатауне.