Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей

— Я не боец, Орест. Когда твой отец погиб от руки изменника, мне пришлось сделать выбор. Либо мы продолжаем следовать по пути завоевателей, либо решительно от него отказываемся. Если бы я продолжила кидать кости алчной толпе микенцев, жаждущих славы и легких побед — как это всю жизнь делал Агамемнон! — я бы не смогла править этим городом ни единого дня. Я лишь женщина, родившая нескольких детей. Мне не досталось ни харизмы моего могучего мужа, ни его умения побеждать в любом бою. Сила Клитемнестры не в этом, сын мой.

— Полагаю, власть в Микенах после смерти отца должна была перейти в руки его военачальников… Но этого не произошло.

— Знал бы ты, как непросто было выслать наиболее ретивых вояк из города, лишить их народной поддержки, а некоторых и вовсе обвинить в страшных грехах, — царица сказала это совершенно непринужденно, словно само собой разумеющееся. — Но оно того стоило. Усмирение смутьянов и разоблачение подстрекателей было непростым делом… Я с ним справилась.

— Не уверен, что хотел это услышать, — Орест глубоко вздохнул. — Хорошо хоть, старый Телеф оказался достаточно умен, чтобы не встать у тебя на пути!

— Я желала, чтобы у моего сына были достойные наставники, — засмеялась повелительница Микен. — Телеф верный, ответственный и не страдающий излишним самомнением человек. К счастью, он оказался полезен не только на полях сражений.

Она вдруг встала с кресла и прошлась по покоям легким, стремительным шагом. Потом зачем-то подошла к двери и выглянула наружу, словно проверяя, что поблизости нет слуг или охраны. Орест взглядом следил за передвижениями матери, не говоря ни слова.

Наконец она вернулась обратно. В выражении ее лица читалась решимость. Клитемнестра встала напротив Ореста, и тот поднялся в ответ — сидеть перед стоящей царицей, пусть и матерью, нарушало бы правила приличия.

— Мой мальчик, я выбрала единственно возможную дорогу, которая могла спасти Микены… и меня. Это был путь мира, путь торговли. Знал бы ты, сколько сил — и лет! — ушло, чтобы примириться с царствами, которые разоряли твои доблестные предки…

От этих слов Орест поморщился. Слова матери показались ему грубыми, к тому же слово «твои» задело царевича за живое. Да, Клитемнестра умела вовремя вспоминать о своем спартанском происхождении… У нее получилось небрежно переложить на сына вину за деяния его предков, благополучно при этом отстранившись. Орест уже собирался заговорить, но царица жестом приказала молчать, и он подчинился.

— Вряд ли меня назовут нежной матерью, Орест, но владычицей я оказалась достойной. Мне не хватало ни времени, ни сил на собственных детей, зато я заботилась о будущем, в котором мы все сможем жить счастливо и спокойно. Без устали добивалась выгодных сделок, налаживала новые торговые пути, принимала послов, без конца обменивалась с ними обещаниями и любезностями… Всем этим мне приходилось заниматься в одиночку. Только представь, какой груз лег на хрупкие плечи женщины, окруженной толпами завистников во дворце! Но я — Клитемнестра, дочь одного царя и вдова другого. Я — мать будущих микенских царей. Чтобы я — и сломалась, уступила?! Отдать город на растерзание кучке глупцов?.. Не бывать этому!

Казалось, ничто в мире не могло прервать ее страстный, искренний монолог. Когда царица наконец замолчала, грудь ее тяжело вздымалась, а глаза, прежде холодные, теперь сверкали — будто серое грозовое небо пронзали вспышки молний. Орест, завороженный, не отводил от Клитемнестры взгляда.

— Почему ты так смотришь? — приподняв брови, спросила она.

— Я горжусь тобой, мама, — улыбнулся царевич.

— Ох, я заслужила эту гордость, — Клитемнестра кивнула без ложной скромности. — И могла бы рассчитывать на уважение микенцев. Благодаря мне эти люди живут сыто, их благополучию ничто не угрожает. Закрома полны зерна, Львиный город минуют болезни и страдания. Разве это не золотое время? Увы, народ мог быть и благодарнее, хотя я и не ожидала от него дальновидности…

На ее лице недавнее ликование сменилось злостью:

— Родиться женщиной во власти — настоящее проклятие, — сказав это, царица впилась в сына взглядом, в котором уже давно не осталось ни намека на веселье или насмешку. — Капризный и своенравный народ Микен требует господина. Все чаще звучат призывы напомнить о нашей силе соседям. Все громче люди требуют новых земель, славы и чужих богатств. Военные союзы, лязг мечей, громкие свершения — вот что занимает их умы.

Большинство микенцев — прирожденные воины, понимающие лишь язык грубой силы. Им нужен повелитель, который вновь прольет реки крови. Ни торговля, ни дни процветания не способны заглушить любви микенского народа к звону металла и стону побежденных. Я поняла это далеко не сразу… Но теперь осознаю даже слишком хорошо.

— Так чего же ты хочешь? — поинтересовался Орест. — Возвращение времен Атрея и моего отца тебя не прельщает, это очевидно. Тогда почему ты так настаиваешь на том, чтобы я стал царем? Неужели тебе нужно лишь красивое прикрытие? Мужчина на троне, которым ты сможешь управлять, оставаясь при этом истинной владычицей Микен?..