Дети Ананси

— Что дурно пахнет?

— Присвоение денег. Ладно, выхожу. Иди в свою помойку. Знаешь, а ведь у тебя могут быть неприятности, ты же выдаешь себя за члена королевской семьи.

— Отвяжись.

Кэрол писала «Живой журнал» от имени одного молодого члена британской королевской семьи, выдавая себя за отбившегося от рук сорвиголову. В прессе уже спорили, реальный это дневник или подделка, причем многие указывали, что такие подробности, которые приводит Кэрол, могут знать только настоящие члены британской королевской семьи или те, кто читает сплетни в желтых журналах.

Отойдя от компьютера, Дейзи все еще размышляла о положении дел в «Агентстве Грэхема Хорикса».

А его владелец крепко спал в спальне своего большого, но без показной роскоши дома в Перли. Будь на свете справедливость, он стонал бы и обливался потом во сне, терзаемый кошмарами, и фурии совести жалили бы его скорпионьими хвостами. И потому мне больно признавать, что Грэхем Хорикс спал как хорошо покормленный и пахнущий молоком младенец, и ничегошеньки ему не снилось.

Где-то в доме Грэхема Хорикса напольные часы вежливо пробили двенадцать раз. В Лондоне была полночь. Во Флориде — семь вечера.

И тот и другой — час ведьм.

Миссис Дунвидди сложила и убрала красно-белую клеенчатую скатерть.

— Черные свечи у кого?

— У меня, — ответила миссис Ноулс.

У ее ног стояла пластиковая сумка из магазина и, покопавшись в ней, она извлекла четыре свечи — по большей части черные. Одна была высокой и ничем не украшенной, остальные три — в форме мультяшных черно-желтых пингвинов, вместо хохолка в голове у каждого торчало по фитилю.

— Других не было, — извиняясь, сказала она. — И вообще пришлось обойти три магазина, чтобы найти хотя бы эти.

Миссис Дунвидди промолчала, только качнула головой. Свечи она поставила по углам стола, причем единственную непингвиновую — против своего места. Каждая свечка оказалась на пластмассовой тарелке для пикника. Достав большую коробку кошерной соли, миссис Дунвидди горкой высыпала кристаллы на стол. Потом, придирчиво оглядев, поводила и в ней иссохшим пальцем, пока не получились кучки и завитки.

Миссис Ноулс принесла с кухни большую стеклянную миску, которую поставила в центре стола. Отвернув крышку с бутылки шерри, она плеснула в миску солидную порцию.

— А теперь, — сказала миссис Дунвидди, — давай дурман вонючий, пырей ползучий, амарант хвостатый. Да, и еще цареградский стручок.

Миссис Бустамонте снова порылась в сумке и достала стеклянный пузырек.

— Это смесь кулинарных трав, — сказала она. — Я решила, что подойдет.

— Смесь трав! — фыркнула миссис Дунвидди. — Смесь трав!

— А какая разница? — спросила миссис Бустамонте. — Я всегда ею пользуюсь, когда в рецепте говорится базилик то, орегано сё. Столько хлопот и мороки! И вообще, на мой взгляд, в магазинах продают сплошные смеси.

— Высыпай, — вздохнула миссис Дунвидди.

Половину смеси трав из склянки высыпали в шерри. На поверхности закружились сухие листья и палочки.

— Теперь четыре земли, — велела миссис Дунвидди. — Надеюсь, — продолжала она, тщательно отмеряя слова, — никто не собирается сказать, что не смог найти четыре земли, и теперь придется обойтись камешком, сушеной медузой, магнитом на холодильник и куском мыла.

— Земля у меня, — сказала миссис Хигглер и, предъявив коричневый бумажный пакет, достала из него четыре застегивающихся полиэтиленовых мешочка, в которых лежал какой-то песок или высушенная глина, но все разных цветов. Их содержимое она высыпана по углам стола.

— Хорошо, что хоть кто-то слушает, что ему говорят, — проворчала миссис Дунвидди.

Миссис Ноулс зажгла свечи, заметив походя, как легко зажигаются пингвины, какие они миленькие и смешные.

Миссис Бустамонте разлила остатки шерри в четыре рюмки.

— А мне не достанется? — спросил Толстый Чарли, хотя на самом деле шерри ему не хотелось. Он вообще его не любил.

— Нет, — твердо ответила миссис Дунвидди, — не достанется. Тебе надо быть начеку.

Она достала из сумочки позолоченную коробочку для таблеток.

Миссис Хигглер погасила свет, и все пятеро сели за стол, над которым плясало пламя свечей.

— И что теперь? — спросил Толстый Чарли. — Возьмемся за руки и будем взывать к живым и вызывать духи умерших?

— Нет, — прошептала миссис Дунвидди. — И придержи язык.

— Извините, — сказал Толстый Чарли и тут же об этом пожалел.

— Слушай, — сказала миссис Дунвидди, — ты отправишься туда, где тебе, вероятно, помогут. И все равно не отдавай ничего своего и ничего не обещай. Ты меня понял? Если ты кому-то что-то дашь, то позаботься получить взамен нечто равноценное. Понятно?

Толстый Чарли едва не сказал «да», но вовремя осекся и только кивнул.

— Хорошо.

И миссис Дунвидди начала напевать что-то без мелодии и слов, ее старческий голос дрожал и спотыкался.

К ней присоединилась — несколько мелодичнее — миссис Ноулс, голос у нее был выше и сильнее.

Подключилась миссис Хигглер, но она не гудела и не шипела. Она жужжала, как муха на стекле, издавая языком вибрирующий звук, такой невероятный и странный, точно во рту у нее был рой рассерженных пчел, которые бьются о зубы, стараясь вырваться на свободу.