Дети Ананси

Тут раздались финальные «ур-ух-рур» бас-гитары и «блим» электрического пианино. Опустив инструменты, музыканты помахали из-за стеклянной двери метрдотелю.

— Открыт, — сказала она. — Входите.

Худенькая женщина воззрилась на Толстого Чарли с настороженным удивлением.

— Здравствуй, Толстый Чарли, — сказала она. — Зачем тебе лимон?

— Долгая история.

— У нас весь обед впереди, — откликнулась Дейзи. — Может, расскажешь?

Рози спрашивала себя, бывает ли безумие заразным. В кромешной тьме под домом на скалах она почувствовала, как мимо нее прошло что-то мохнатое. Что-то гибкое. Что-то огромное. И это что-то негромко зарычало, кружа вокруг нее и мамы.

— Ты слышала? — спросила она.

— Конечно, слышала, дурочка, — ответила мама. — Апельсинового сока не осталось?

Нащупав пакет с соком, Рози протянула его маме. Раздались хлюпающие и глотающие звуки, потом мама произнесла:

— Зверь скорее всего нас не тронет. А вот его он точно убьет.

— Ты про Грэхема Хорикса? Да, скорее всего убьет.

— Он дурной человек. Что-то оседлало его как лошадь, но из него выйдет дурная лошадь, и человек он дурной.

Потянувшись, Рози взяла костлявую мамину руку в свою, но промолчала. Говорить-то было нечего.

— Знаешь, — сказала мама, помолчав, — я очень тобой горжусь. Ты была хорошей дочерью.

— О! — Мысль о том, что она маму не разочаровывала на каждом шагу, была совершенно новой, и Рози не знала как к ней относиться.

— Может, тебе стоило выйти замуж за Толстого Чарли, — продолжала мама. — Тогда мы бы тут не отказались.

— Нет, — возразила Рози. — Мне ни за что не стоило выходить за Толстого Чарли. Я его не люблю. Тут ты была совершенно права.

Где-то наверху хлопнула дверь.

— Он ушел, — сказала Рози. — Скорей. Пока его нет, давай рыть туннель.

Сначала она зашлась смехом, потом расплакалась.

Толстый Чарли силился понять, откуда на Сан Андреасе взялась Дейзи. А Дейзи прилагала такие же усилия, чтобы понять, как здесь очутился Толстый Чарли. И обоим не слишком удавалось. На небольшой сцене в конце зала певица в красном облегающем платье пела «Мне от тебя никуда не деться» (и делала это слишком хорошо для пятничной программы в заштатном ресторанчике).

— Значит, ты ищешь старушку, которая жила по соседству, когда ты был маленьким мальчиком, потому что она, вероятно, поможет отыскать твоего брата?

— Мне дали перо. Если оно еще у нее, вдруг мне удастся обменять его на брата? Попытка не пытка.

Дейзи задумчиво моргнула и поковыряла салат — слова Толстого Чарли ее явно не убедили.

— Ну а ты приехала на Сан Андреас в уверенности, что именно сюда сбежал Грэхем Хорикс после того, как убил Мэв Ливингстон. Но ты же здесь не как полицейская. Ты просто прилетела на свой страх и риск, в расчете на то, что он здесь. Но даже если ты его найдешь, ты ведь все равно ничего не сможешь сделать.

Дейзи смахнула с угла губ помидорное семечко, вид у нее стал явно смущенный.

— Да, я здесь не как полицейская, а как туристка.

— Но ты ведь только что бросила работу и прилетела сюда за ним! За это тебя могут выгнать с работы, или в тюрьму посадить, или еще что.

— Значит, мне на руку, что у Сан Андреаса ни с кем нет договоров об экстрадиции, верно? — сухо откликнулась она.

— О Господи, — пробормотал себе под нос Толстый Чарли.

Причиной этого «О Господи» стало то, что певица спустилась со сцены и с радиомикрофоном в руке стала обходить зал. В данный момент она спрашивала двух немецких туристов, откуда они родом.

— Но зачем ему приезжать сюда? — спросил Толстый Чарли.

— Конфиденциальность банковских счетов. Дешевая земля. Никаких договоров об экстрадиции. А может, он просто любит цитрусовые.

— Я два года до смерти его боялся, — признался Толстый Чарли. — Схожу-ка я еще за салатом из рыбы с зеленью. Тебе что-нибудь принести?

— Уже наелась, — ответила Дейзи. — Надо для десерта место оставить.

Толстый Чарли двинулся к фуршетному столу, избрав окольный путь, лишь бы не попасться на глаза певице. Певица была очень красивой, а блестки на ее красном платье отражали свет и перемигивались. Она была много лучше оркестра. Толстому Чарли очень бы хотелось, чтобы она вернулась на сцену (ему понравилось, как она исполнила «День и ночь» и особенно задушевную «Ложку сахара») и перестала разговаривать с обедающими. Или по крайней мере с теми, кто сидит в его части зала.

Он положил в тарелку еще всякой снеди, которая понравилась ему в первый раз. Из катания по острову на велосипеде, решил он, следует как минимум одно: развивается зверский аппетит.

Когда он вернулся к столу, возле Дейзи сидел Грэхем Хорикс с рыжеватой порослью на подбородке и улыбался от уха до уха.

— А, Толстый Чарли, — неприятно хохотнул Грэхем Хорикс. — Поразительно, верно? Приезжаю поговорить с вами с глазу на глаз, и кого нахожу в качестве бонуса? Восхитительную полицейскую. Прошу, садитесь и не пытайтесь устроить сцену.

Толстый Чарли застыл как восковая кукла.

— Садитесь, — повторил Грэхем Хорикс. — У меня в руке пистолет, а дуло прижато к животу мисс Дейзи.