Дети Ангелов

Степан ломал голову, каким образом похитители смогли проникнуть в город и тем более вывезти девушку. Его люди контролировали аэропорт, досконально проверяя каждого прибывшего пассажира. Все агенты Сидорина были у них на учете, и Бойцова постоянно держали в курсе, чем они занимаются.

А когда Степан догадался, то чуть не взвыл от досады, проклиная собственную глупость. Уже через час он знал о пропавшем плашкоуте, а люди Павла Шевцова подробно допросили охранника порта. Картина прояснилась, но главное – где сейчас Настя – оставалось тайной.

Сергею едва удавалось удерживать Веру от истерики. Он и сам был на грани срыва, успокаивала немного лишь твердая уверенность Бойцова, что скоро похитители сами выйдут на связь. Он был уверен, что девушку похитили с единственной целью – надавить на Жуковского. Если это не Сидорин, то, может быть, отступники? Степан сообщил о своих подозрениях Фотиеву, но получил немедленный ответ с приказом забыть о Захаре и разрабатывать линию олигарха.

Невыносимое ожидание продолжалось четыре дня. А потом в квартире Жуковских зазвенел телефон. Сергей схватил трубку и услышал бесстрастный голос:

– Жуковский, если хочешь увидеть дочь живой, приезжай в Москву.

И все. Больше ни слова. Анализ голоса, сделанный по записи, показал, что он не принадлежит человеку, а синтезирован с помощью специальной аппаратуры. Даже лучшие технические специалисты из подразделения капитана Шевцова не смогли определить, откуда поступил звонок, и непонятно было, местный он или междугородный. Звонок из ниоткуда…

21

Темнота и тишина были абсолютными. Только секунду назад Настя стояла на задней площадке старого дребезжащего автобуса среди приглушенного людского гомона и вдруг без всякого перехода осознала себя лежащей в полной темноте на чем-то не жестком, но и не слишком мягком. Может быть, ей стало плохо в автобусе и она попала в больницу? Но почему тогда так темно, и рядом никого нет, ни врачей, ни папы с мамой? Вряд ли это больница, у нее ничего не болит, и голова совершенно ясная, просто провал какой-то в памяти…

Настя пошевелила руками, ногами – тело легко подчинялось ей. Приподнялась, опустила ноги на пол, он оказался не холодным, будто с подогревом. Она ощупала свое ложе – кажется, это была медицинская кушетка, наподобие тех, что стоят в кабинетах врачей. Прикрыта Настя была толстой махровой простыней.

Внезапно над головой загорелся яркий, режущий глаза свет. После полной темноты он на некоторое время ослепил Настю. Но вскоре глаза привыкли, и она смогла осмотреться. Помещение, в котором она находилась, было совсем небольшим, примерно три на три метра. Кушетка стояла около стены, и больше в помещении ничего не было. Совершенно ничего, стерильная чистота. Пол из светло-серого, чуть податливого и теплого на ощупь пластика, матово-серебристые, похоже, что металлические, стены из панелей метровой ширины, а высотой от пола до потолка. Потолок, набранный из квадратных плит того же материала, что и стены. Вместо двух плит в него были вделаны матовые пластины, из которых и лился свет. И ничего похожего на дверь или окно. Только два маленьких, прикрытых решетками отверстия под потолком на противоположных стенах, служащие, видимо, для вентиляции. А сама она была облачена в какую-то светло-зеленую пижаму из тонкой ткани.

Насте стало страшно, и она заплакала. Все говорило о том, что ее похитили. Но кому она нужна? Может быть, это из-за папы, который занялся золотом и стал зарабатывать большие деньги? Да нет, ерунда какая-то, есть в городе люди намного богаче, хотя бы папин знакомый дядя Семен, вот с того точно есть что взять… И еще она слышала, что времена рэкета прошли и все бандиты стали солидными коммерсантами.

Поплакав немного, Настя справедливо решила, что если это похищение, то преступники в конце концов должны будут изложить свои требования, нужно просто ждать. Кроме того… Она не успела додумать, как с потолка раздался механический голос, предвосхитивший ее мысль:

– Если захочешь в туалет или вымыться, скажи громко: «откройте туалет».

– Откройте туалет, – машинально произнесла Настя, и ничего не произошло.

– Откройте туалет! – сказала она громче, почти крикнула, потому что в самом деле ощущала позывы.

Одна из стеновых панелей бесшумно ушла вверх, и за ней открылось еще одно помещение, вдвое меньшее ее камеры. С одной стороны стоял унитаз, сделанный, как ни странно, из того же материала, что и стены, и лежал на полочке рулон туалетной бумаги. Из другой стены торчал душ с двумя кранами, стояли несколько пластиковых флаконов. Была еще раковина со смесителем, около которой висели два полотенца, одно большое, другое поменьше, рядом – чистые трусики и такой же костюм, как был надет на ней. Огорчило отсутствие зеркала, но это можно было пережить.

– Скажешь: «закройте туалет» – он закроется. Нужно выйти – скажи: «откройте туалет», – проинструктировал ее тот же голос.