Дети Антарктиды. На севере

— Я ради тебя… — он прервался, его горло сводило судорогой. Каждое слово, да что там, каждый вздох давался ему с неимоверным усилием. — Я ради тебя отправился сюда, все мы. Прошу тебя, не делай мои усилия напрасными. — Он чуть крепче сжал ее ладонь. — Тебе еще многое нужно сделать. Вернуть «Копье» и… и помочь людям Матвея с «Востока», я дал им клятву, что они получат припасы, и теперь эта клятва ложится на твои плечи. Прости меня.

Надя шмыгнула носом, быстро смахнув выступившую слезу.

— Все вы, дорогие мои… все до единого… — продолжал едва слышно бормотать старик. — Всем вам еще многое нужно сделать. Идите!

Последний приказ прозвучал грозно, с присущим Вадиму Георгиевичу командирским голосом.

«Начальник… — пронеслось в голове у Матвея»

Дыхание старика участилось, а взгляд обратился к потолку. Остатки сил медленно покидали его.

— Лучше здесь, в церкви, рядом с Богом, нежели там, в глуши, — надрывно произнес он, едва сдерживая рыдание.

— Папочка… — Маша вцепилась в старика.

— Пошли, Маш. — Надя взяла ее за плечи. По всей видимости, сказанное заставило ее переменить вчерашнее решение.

— Я не могу, Надь, не могу.

— Пойдем, пойдем.

Надя стала силой оттаскивать ее от смотрящего в одну точку отца, готового встретить смерть. Заметив, как девушка стала сопротивляться, к Наде на выручку поспешил Домкрат, и обоим удалось оттащить впавшую в истерику Машу наружу. Все это происходило под очередной приступ кашля, внезапно охвативший старика.

— Пошли. — Арина взяла за руку остолбеневшего от зрелища Тихона и увела прочь.

С Вадимом Георгиевичем наедине остались только Матвей и Лейгур.

— Матвей, — раздался голос старика.

— Да? — Пришлось сесть на колени рядом с ним, чтобы лучше расслышать.

— Позаботься о Маше, хорошо?

— Обещаю.

— Ты хороший человек, Матвей. Хороший…

Он снова закашлялся.

— Как же больно… Господи! Боже милостивый! Как же больно.

Над его ухом наклонился Лейгур и прошептал:

— Если хотите, я могу покончить с этой болью.

Матвей вначале не поверил услышанному и с ужасом уставился на исландца. Не послышалось ли ему?

— Только скажите, — продолжил нашептывать Лейгур, — я все сделаю.

— Грех же… — выдавил из себя старик.

— Я не верю в вашего Бога, поэтому не боюсь его наказания. Но и делать ничего не буду, если вы не попросите.

— Хорошо, — не задумываясь, ответил Вадим Георгиевич.

— Хорошо?

— Да, хорошо. Сделай это, сделай… — Он поморщился от боли.

Лейгур взглянул на Матвея и словно взглядом спросил, не хочет ли он возразить? Но собиратель и не думал об этом. Окажись он на месте старика, так и сам бы пожелал скорейшего избавления от этой агонии, любыми средствами…

Так и не услышав возражений от Матвея, ручищи Лейгура потянулись к горлу старика.

Собиратель резко встал и отвернулся, не в силах наблюдать за происходящим. Выйти он не мог, подумают неладное, когда спросят, почему там задержался один лишь исландец. Творившееся здесь лучше всего сохранить в тайне.

На верхушке полуразрушенного иконостаса перед Матвеем висело изображением распятого Христа, чей лик заметно истерся. Виднелся лишь обращенный к земле мертвый взгляд, который словно подглядывал за творящимся в храме.

Раздалось кряхтение c глухими ударами о дощатый пол, затем приглушенный кашель, а после настала тишина.

Длилось это не дольше минуты, а по ощущениям так целая вечность.

Матвей и Лейгур вышли на крыльцо церкви и заметили, как остальные уже поднимались по кювету к трассе. Надя придерживала за плечо Машу, будто оберегая ее от желания вырваться и убежать обратно.

— Я должен был это сделать, — проговорил Лейгур.

— Да, — ответил Матвей и посмотрел в голубые глаза исландца. — Если хочешь знать, я не осуждаю тебя, но остальным об этом лучше не рассказывать.

— Разумеется, — тихо произнес исландец. — Пускай это будет нашей тайной.

Оба они спустились по ступеням и отправились вслед за командой.

Как только вышли на трассу, не обмолвились и словечком. Со стороны все шестеро походили на похоронную процессию, но без гроба, и лишь с идущей впереди безутешной дочерью, потерявшей отца. Порой Маша срывалась в сторону в явном желании вернуться, но ласковая и одновременно крепкая хватка идущей рядом Нади останавливала ее, прижимая к себе. Но чем дальше они отходили от злополучной церкви, тем меньше попыток вырваться предпринимала Маша, пока и вовсе не успокоилась.

Стало холодать. Ветер немного усилился, окружающие путников деревья протяжно заскрипели, а парящие в воздухе птицы резво защебетали. Казалось, сам лес предупреждал о надвигающемся холоде. Чу́дное дело, еще вчера здесь царствовала сплошная грязь и морось, а совсем скоро все снова заметет снегом.

Матвей подумал:

«Вадим Георгиевич обязательно упомянул бы Божье вмешательство».

Полчаса спустя заметили Юдичева, бредущего впереди. Тот увидел их метров за сто, остановился и в ожидании уселся на упавшее вдоль дороги дерево.

— Так, не понял, — сказал он, как только остальные оказались рядом, — а где же ваш груз?