Дети Арбата

– Видите ли, – сказал Юра, тщательно обдумывая каждое слово, – по существу, мы уже не встречаемся друг с другом. Да и раньше встречались так, случайно – жили в одном доме. А теперь разошлись в разные стороны. Костин Максим, например, кончил пехотное училище, уехал на Дальний Восток, Панкратов Александр арестован, по какому делу, откровенно говоря, не знаю, Иванова Нина – учительница, видимся иногда во дворе, здравствуй – до свидания… Да еще Марасевич Вадим, живет не в нашем доме, но на Арбате, иногда видимся, он филолог… Кто еще? Лена Будягина живет в Пятом доме, тоже почти не видимся.

– Дочь Ивана Григорьевича? – спросил Березин.

– Да.

– У вас есть невеста, подруга?

Этот вопрос, заданный сразу после того, как Шарок упомянул Лену, показал, что о нем осведомлены. Они и должны быть осведомлены. И цель вопросов – не столько узнать о подробностях его жизни, сколько проверить честность.

– Жениться пока не собираюсь, – улыбнулся Юра.

– Любите театр, кино, потанцевать…

Знают, что он бывал с Леной в ресторанах.

– Потанцевать люблю.

– С хорошенькими девушками?

– Лучше с хорошенькими.

Березин помолчал, потом спросил:

– Вы упомянули Панкратова. Это Панкратов Александр Павлович?

– Да, мы его звали просто Сашей. Он был у нас секретарем комсомольской ячейки. Но он арестован…

– Что он за человек?

Шарок опять пожал плечами.

– Это было давно. Восемь лет прошло, тогда он был хороший как будто парень, честный, – он улыбнулся, – комсомольский вождь. Ну а что с ним произошло потом, я не знаю.

Иначе он ответить не мог. Отрицательная, даже сдержанная характеристика вызвала бы вопросы, на них ему нечего отвечать и незачем. Тогда Панкратов был хороший парень, тогда Саше было пятнадцать лет, тогда и Шароку было пятнадцать лет, тогда он смотрел на все молодыми доверчивыми глазами. Он и сейчас смотрит доверчивыми глазами, вряд ли им нужен такой открытый, откровенный да еще с братом-уголовником.

Шарок и не подозревал, что именно этот его хороший, «искренний» отзыв о Саше Панкратове и решил его судьбу. На него, на Шарока, Березин перенес свое отношение к Саше, как и в Панкратове, увидев в Шароке хорошего, честного парня. Жестокая ошибка, она дорого обошлась потом Березину.

А пока он сказал:

– Мы обдумаем вашу кандидатуру. Но прежде вы сами должны решить: хотите вы у нас работать или нет? Это высокая честь, органы Чека – вооруженный отряд партии. Насильно никого не заставляем, откажетесь – в обиде не будем. – Он снова повернулся к Дьякову: – Дайте товарищу Шароку свой телефон.

– Есть. – Дьяков привстал.

– Вопрос не решен, – сказал Березин, – и разговор остается между нами.

– Я понимаю, – ответил Шарок.

Почему именно он? Он средний студент, не отличник. И общественник средний – выполняет порученное дело. Видимо, такие средние и нужны.

Он пытался представить их разговор о себе. Березин будет сомневаться. Почему брат уголовник? Почему ходит по ресторанам? Наверное, тот, уголовник, тоже любил роскошную жизнь, вот и ограбил ювелирный магазин. Почему именно такого надо брать к нам? А Дьяков будет за Шарока, он остановился на его кандидатуре и должен защитить свой выбор. Что-то такое промелькнуло между ними, взаимное понимание, что ли. С ним бы Юра сработался.

А вот с Березиным…

– Бываете с отцом на бегах? – спросил Березин.

– Нет, не бываю.

Этот вопрос показался Юре самым неприятным. Они знают о нем все, они знают все обо всех. А он-то всегда боялся Будягина. Не Будягина надо бояться, Березина. Будягин известен, Березин нет, и все же Березин – главная сила. Обладая властью тайной, они стоят за спинами тех, чья власть на виду.

И Дьяков – тоже сила, хоть вставал при каждом обращении к нему Березина. Юра вспомнил свой первый разговор с ним, как основательно Дьяков тогда уселся на стул. Нет, не середнячков он выискивал в институте, зачем им середнячки. Выбор Дьякова уже точно сделан – он, Шарок, создан для этой работы, он, а не простодушный Максим Костин, не мягкотелый интеллигент Вадим Марасевич, не чересчур самостоятельный Саша Панкратов. У Шарока бы никто не вывернулся, перед ним никто бы не оправдался, он не верит ни в чью искренность – невозможно искренне верить во все это, и тот, кто утверждает, что верит, – врет.

Все. Решение правильное. Надо довериться судьбе. Согласие он даст, а там пусть решают. Захотят – возьмут, не захотят – не возьмут. Именно там он будет в безопасности. Там его никто не тронет, они сами всех трогают.

Юра позвонил Дьякову и сказал, что решает вопрос положительно.

– Зайдите вечером, – сказал Дьяков.

С пропуском в руках Юра шел по длинному коридору, вглядываясь в номера кабинетов. Неужели он будет здесь работать?

Дьяков принял его в крохотном кабинете, но это был его кабинет, он сидел здесь как хозяин. В военной форме, с тремя шпалами в петлицах гимнастерки. Как ни странно, военная форма шла ему, делала его тщедушную фигуру представительной.

– Правильно сделал.

Он обращался к нему на ты, говорил приветливо, как со своим, вытащил из стола папку.

– Твое дело. Будем оформлять.

Юра чувствовал, что нравится ему.