Дети Арбата

После истории с накидкой он вел себя так, будто ничего не случилось: такова жизнь игрока, сегодня в выигрыше, завтра в проигрыше, сегодня при деньгах, завтра зубы на полку, что же, надо потерпеть, преодолеть временные неудачи. Варя молчала, он понимал, что она не принимает его доводов, видел ее отчужденность, замкнутость. И все же упорно хотел подчинить своему образу жизни. Как-то принес золотой браслет, надел ей на руку, небрежно бросил:

— Носи!

Она сняла браслет, положила на стол.

— Я его носить не буду.

— Почему?

— Я никогда не носила золотых вещей и не собираюсь носить.

Он метнул на нее бешеный взгляд, но сдержал себя.

— Можешь не носить, браслет твой.

Он положил браслет в коробочку, аккуратно завернул в бумагу, засунул в стол, запер ящик, пошутил:

— Даме полагается иметь шкатулку для драгоценностей. Но, пока у тебя шкатулки нет, пусть полежит здесь.

Она ничего не ответила, знала — этот браслет исчезнет так же внезапно, как внезапно появился.

В тот же день он оставил в ящике стола и деньги. Варя к ним не притрагивалась, даже не знала, сколько он туда положил.

— Почему не берешь денег? — спросил он как-то.

— Зачем? Ты дома не ешь, а я обедаю на работе.

— За обед тоже надо платить.

— На это хватает моей зарплаты.

Вскоре деньги исчезли, исчез и золотой браслет. Деньги ей не нужны, браслет тоже не нужен, но о пропаже она должна ему сказать, чтобы не было недоразумений.

— Ляленька, — ответил Костя ласково, — прости меня и на этот раз, отыграюсь, все будет на месте, не расстраивайся.

— Я не расстраиваюсь и ничего возвращать не надо. Мне не нужны ни деньги, ни браслет. Они исчезли, и я сочла нужным поставить тебя об этом в известность. Хотя понимала, что их взял ты.

Он повысил голос:

— А если понимала, что взял, зачем мне же и сообщать?

— Тебе неприятно получать такие сообщения? Не приноси больше дорогих вещей и денег, храни их в другом месте.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Здесь не ломбард и не сберкасса. Там это будет сохраннее, а здесь мне и Софье Александровне приходится за них отвечать.

— Ты не хочешь понять условий моей жизни.

— Да, не хочу. Такой жизни я ни понять ни принять не могу.

— Ты говоришь со мной, как с чужим человеком.

Она повернулась к нему, посмотрела прямо в глаза.

— Да, мы чужие люди, и самое правильное нам — разойтись.

— Ах, так! — Он скривил рот, медленно выговаривая слова: — Когда я в удаче, я хорош, а пришла неудача, стал не нужен.

— Ты хорошо знаешь, что это не так. Я тебе не набивалась с Крымом, не просила чернобурок и золотых браслетов. Просто я убедилась: у нас нет общей жизни и не может быть.

Он по-прежнему презрительно цедил:

— Начинаешь роман с архитектором?!

— Дурак ты! — пренебрежительно ответила Варя. Но про себя отметила: кто-то насплетничал. Кто же? Левочка или Рина?

— Конечно, дурак, — он растягивал слова, сдерживая бешенство, — рестораны, видите ли, тебе не нравятся, а где я с тобой познакомился, не в ресторане разве?

— Ты хочешь сказать, что подобрал меня в ресторане, что я ресторанная шлюха?

Он взял себя в руки.

— Я хочу сказать только одно: мы познакомились в ресторане, и не надо искажать фактов.

— Мне нечего искажать, и нам нечего обсуждать. Мы должны разойтись. Немедленно! Сегодня же освободить эту комнату.

Он удивленно, даже насмешливо поднял брови.

— Сегодня?… Интересно… Куда же мы переедем?

— Я домой. А у тебя есть квартира, где ты прописан.

Он опять скривил губы, на этот раз в усмешке.

— Я же тебе говорил: прописка эта формальная, жить там я не могу. И никуда отсюда не выеду. Мне здесь нравится.

Он улыбался широко, победоносно, понимал, какой удар наносит Варе, торжествовал, видя ее растерянность. Варя действительно растерялась. Оставить Костю у Софьи Александровны она не может. Софья Александровна с ним не справится, выселять его через милицию побоится, побоится скандала, побоится, что отберут комнату. Господи, как легкомысленно она поступила, в какую историю втянула Софью Александровну.

— Софья Александровна сдала эту комнату мне.

Он перебил ее:

— Нам! Не «мне», а нам. И я, кстати, ее оплачиваю.

— Я тебе верну эти деньги.

— Так вот, слушай меня внимательно, — внушительно проговорил Костя, — когда мы познакомились, еще тогда, в «Савое», ты мне сказала об этой комнате, обещала поговорить с хозяйкой, значит, для меня ее снимала. А теперь, видите ли, я должен выметаться отсюда. Куда? На улицу? Нет, на улице я жить не могу, я буду жить здесь. А ты можешь жить, где хочешь.

Варя сидела, опустив голову… Беспощадный, неразборчивый в средствах человек, ни к кому не знающий снисхождения. И его она называла своим мужем. И самое ужасное, вынуждена все терпеть, оставить его Софье Александровне она не имеет права.

Костя наслаждался ее унижением, ее бессилием.