Дети Арбата

Максим Иванович Костин командовал полком под Москвой, дивизией в Сталинграде. На Северском Донце принял корпус, участвовал в Изюм-Барвенковской и других наступательных операциях, освобождении Донбасса, форсировании Днепра, боях на реках Ингул и Южный Буг, освобождении Одессы. Падали рядом люди, много людей, Максим Иванович подписывал сводки потерь: убитые, раненые, пропавшие без вести. Люди, их жизнь и смерть была слагаемыми войны. Приказы, которые он отдавал, тоже были слагаемыми войны и выполнялись неукоснительно. За добродушием генерала скрывалось умение подчинять людей поставленной задаче, за простоватостью — гибкий ум военного тактика, способного принимать смелые, неожиданные решения, за внешней покладистостью — тонкое понимание служебных отношений, умение маневрировать в нужных обстоятельствах. Его знал и ценил Жуков, это создавало некоторые личные сложности с командованием армии, но простота и добродушие этого высокого, грузноватого для своих тридцати пяти лет молодого генерала, его открытое крестьянское лицо обескураживали даже грозного командарма Чуйкова.

Корпус прибыл 20 июня, а через три дня; 23 июня началась операция «Багратион», имевшая задачей освободить Белоруссию и выйти на старые государственные границы. В операции участвовали 166 дивизий. Однако армия, в состав которой входил корпус генерала Костина, в дело не вводилась. Несколько позже ей предстояло прорвать немецкую оборону на Ковельско-Люблинском направлении и выйти на Западный Буг. Для подготовки этого наступления был дан ориентировочно месяц — срок очень малый, если учесть потрепанность частей в предыдущих тяжелых боях, недокомплект личного состава и тяжелый рельеф местности.

Предыдущие операции корпус проводил на юге, в степях Украины и Молдавии, здесь же наступать предстояло в болотистых лесах, изрезанных речушками и ручьями с заболоченными берегами. Войска обучались расчищать дороги и тропинки от завалов, волчьих ям, мин, преодолевать мелкие водные преграды, строить гати, проходить болота и торфяники. Корпус получил большое пополнение из местного, освобожденного от немцев населения, пополнение не обстрелянное, его следовало обучить хотя бы простейшему владению оружием.

До командных пунктов дивизии Максим Иванович добирался на «виллисе», дальше верхом. Территория, занимаемая дивизиями корпуса, представляла собой гигантское болото, частью поросшее смешанным лесом: сосной, березой, ольхой, дубом. Среди болота были рассеяны песчаные островки, но все равно и здесь в землянках стояла вода, поэтому солдаты предпочитали палатки, устланные сосновыми ветками. И правильно, думал Максим Иванович, на дворе июнь, тепло, солдаты должны высыпаться, должны быть хорошо накормлены, за этим он следил строго.

3 июля наши войска взяли Минск, прорвали фронт на протяжении 400 километров и продолжали стремительно продвигаться вперед. Это известие застало Максима Ивановича на КП полка, он подумал, что сроки наступления корпуса могут теперь измениться, и потому вернулся к себе раньше обычного. Однако никаких новых распоряжений из штаба армии не поступило. И этот вечер Максим Иванович провел, как обычно: собрал штабистов, говорил о том, что не удовлетворило его в войсках, давал задания, выслушивал доклады.

Отпустив всех уже в первом часу ночи, Максим Иванович расстегнул ворот кителя: накурили, надымили, нужно проветрить. Сам он не курил, но запрещать это даже в своем блиндаже не мог. Поблизости равномерно тарахтел движок, его выключат, как только Максим Иванович ляжет спать.

— Товарищ генерал, — доложил адъютант, — вас дожидается новый начальник автослужбы.

— Что ему нужно?

— Доложиться о прибытии, вступлении в должность.

— Пусть доложится начальнику штаба.

— Я ему так и сказал, но он настаивает.

— Хорошо, пусть зайдет.

Максим Иванович наклонился над картой. Мысль о том, что сроки наступления могут быть передвинуты, не оставляла его. К этому надо быть готовым, приказ может поступить в любую минуту…

Скрипнула дверь. Максим Иванович оторвался от карты, обернулся…

В дверях стоял офицер в старой, но хорошо сидевшей на нем шинели с полевыми погонами, в фуражке, в кирзовых сапогах. Лица его не было видно, неровно горевшая лампочка освещала только стол с разложенной на нем картой…

И все же что-то отдаленно знакомое почудилось Максиму Ивановичу в этой фигуре, молча и напряженно ожидавшей его у двери, что-то тревожное шевельнулось в душе…

Офицер бросил руку к козырьку, четко произнес:

— Товарищ генерал! Гвардии майор Панкратов прибыл в ваше распоряжение для прохождения службы.

Откинул руку, продолжал стоять по стойке «смирно».

Не может быть. Неужели?!

— Ваше предписание! — внезапно осевшим голосом проговорил Костин.

Офицер вынул из планшета предписание, шагнул вперед, протянул его Максиму Ивановичу.

Но тот отвернулся к столу, подтянул на ролике провод, лампа поднялась, осветила весь блиндаж, и, когда Максим Иванович снова повернулся к офицеру, он уже ясно видел — Саша!

Максим Иванович взял предписание… Да, точно, Панкратов Александр Павлович…