Читаем Дети Арктиды. Северные истоки Руси полностью

Показательно, что в русском языке есть все-таки связь этого корня с водной стихией и он несет ярко негативный аспект – «море, мор, мороз – мерзость», вообще в славянских языках корень «ер» занимает особенное место, он явно редкий и, значит, чужой и в то же время несет весьма значимые понятия, причем главным образом негативные – «черта, черт (тот, кто за чертой), черный, серый, хер, ермо, дерьмо, смерть, смерд, дверь, держать», и это говорит о его древности, о временах соприкосновения с носителями традиции «ER».

В германских языках это основной корень, он и во всех ключевых понятиях: «Feuer, Wasser, аther, born, birn, sterben, Kinder, Eltern, Herr, Hero, Erbe, Stern, Berg, Meer, Ber, Pferd, Verb, Sommer, Herbst, Winter» и т. д. Еще раз стоит отметить «Hero, Herr, sir» как очевидные указатели на высший приоритет «ER». Он также в таких первопонятиях, как «Mutter, moth-er, fath-er, Vat-er, Brud-er, broth-er, daught-er, Tochter, Schwest-er, sist-er». Понятно, что такие начальные основы языка – общие для всей Расы, но, что очень важно, в русском языке отсутствует второй корень чужого или другого бога – вод(а), мат(ь), бат(я), от(че, ец), брат, дочь. В «матерь» сидит калька с латинского и с немецкого, пришедшая на Русь с христианским культом богоматери, в старославянском нет этого двойного корня, скорее это «мат-яня, маманя, бат-яня, пап-аня» – опять же «прилагательное» к Ан. А в «сестра» «Еr» переходит в свою противоположность «Ра». В германских языках «er» придает неодушевленным понятиям одушевленность, человечность – «fish-er, farm-er, Bau-er, Tischl-er, Mull-er» и т. д., разве нет в этом чего-то божественного, словно этим звуком вдыхается жизнь? В древневерхненемецком «человек» – это «wer».

Вероятно, большинство англо-немецких фамилий несут это божественное окончание, хотя между англосаксонской и чисто германской ветвью есть одна принципиальная разница: в немецких фамилиях на втором месте стоит окончание «-mann, man», в английских его практически нет, это еще раз подтверждает главное «направление» – чем ближе к западу и Атлантике, тем дальше от «ан» и тем ближе к «er». Примечательно, но не случайно, что главный корень и в континенте «Eur-ope». Вряд ли очередная возлюбленная Зевса так уж была знаменита, скорее ближе к истине Герман Вирт, когда выводит единого атланто-нордического бога Вральда из праслога «ur-» или «er-». В западной традиции «европейское» есть всего лишь ностальгическое «атланто-нордическое», сам греческий миф о Европе и Зевсе это указание на преемственность, эстафету Традиции. Дочь царя Агенора является внучкой Посейдона-Сета, сам Зевс превращается в «белого быка», священного быка Атлантиды, и переносит на своей спине Европу через море на Крит, где и соединяется с ней и рождает новых царей, новой атланто-индоевропейской линии. «Европа» означает «широкоглазая», что является эпитетом Луны, наместник которой на Земле есть бог Тот-Гермес. В дальнейшем одним из знаковых моментов «европейской» традиции будет полное вытеснение и замещение северных верховных солнцебогов.

Индо-германское раздвоение также показывает неопределенность русско-немецких отношений, с одной стороны, у нас есть один общий и, может быть, самый важный корень и потому некое притяжение неизбежно, но, с другой стороны, между нами всегда будет незримая нить фронта там, над нами, наверху и, увы, также неизбежно и регулярно, но уже явно и беспощадно, здесь, на земле. Но это еще не «гибель богов», двусмысленность немецкого состояния очевидна, и в частности она всегда проявляется в том, что им волей или неволей всегда приходится воевать на два фронта и с Атлантикой тоже. Еще очевидный вывод: мы и англосаксонская, чисто атлантическая цивилизация никогда не имели и не будем иметь ничего общего, от взаимной аннигиляции нас спасает только германский буфер. Возможно, именно от немцев будет зависеть последний день, Рагнарек, кто пересилит в них, Herr или Mann [7] . Сама германская традиция указывает, что германцы-Асы в последней битве со злом будут стоять рядом с Ванами. Несмотря ни на что, германцы сохранили имя своих предков – «Ahnen». Но если все-таки они предпочтут остаться людьми «Herr»’а, то, возможно, об этом и говорил великий Гёте – «Судьба покарает немцев, потому что они предали себя и не захотели быть тем, что они есть».

Глава III Русь и Сурья

Перейти на страницу:

Все книги серии Славная Русь

Похожие книги

100 великих кладов
100 великих кладов

С глубокой древности тысячи людей мечтали найти настоящий клад, потрясающий воображение своей ценностью или общественной значимостью. В последние два столетия всё больше кладов попадает в руки профессиональных археологов, но среди нашедших клады есть и авантюристы, и просто случайные люди. Для одних находка крупного клада является выдающимся научным открытием, для других — обретением национальной или религиозной реликвии, а кому-то важна лишь рыночная стоимость обнаруженных сокровищ. Кто знает, сколько ещё нераскрытых загадок хранят недра земли, глубины морей и океанов? В историях о кладах подчас невозможно отличить правду от выдумки, а за отдельными ещё не найденными сокровищами тянется длинный кровавый след…Эта книга рассказывает о ста великих кладах всех времён и народов — реальных, легендарных и фантастических — от сокровищ Ура и Трои, золота скифов и фракийцев до призрачных богатств ордена тамплиеров, пиратов Карибского моря и запорожских казаков.

Андрей Юрьевич Низовский , Николай Николаевич Непомнящий

История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
Идея истории
Идея истории

Как продукты воображения, работы историка и романиста нисколько не отличаются. В чём они различаются, так это в том, что картина, созданная историком, имеет в виду быть истинной.(Р. Дж. Коллингвуд)Существующая ныне история зародилась почти четыре тысячи лет назад в Западной Азии и Европе. Как это произошло? Каковы стадии формирования того, что мы называем историей? В чем суть исторического познания, чему оно служит? На эти и другие вопросы предлагает свои ответы крупнейший британский философ, историк и археолог Робин Джордж Коллингвуд (1889—1943) в знаменитом исследовании «Идея истории» (The Idea of History).Коллингвуд обосновывает свою философскую позицию тем, что, в отличие от естествознания, описывающего в форме законов природы внешнюю сторону событий, историк всегда имеет дело с человеческим действием, для адекватного понимания которого необходимо понять мысль исторического деятеля, совершившего данное действие. «Исторический процесс сам по себе есть процесс мысли, и он существует лишь в той мере, в какой сознание, участвующее в нём, осознаёт себя его частью». Содержание I—IV-й частей работы посвящено историографии философского осмысления истории. Причём, помимо классических трудов историков и философов прошлого, автор подробно разбирает в IV-й части взгляды на философию истории современных ему мыслителей Англии, Германии, Франции и Италии. В V-й части — «Эпилегомены» — он предлагает собственное исследование проблем исторической науки (роли воображения и доказательства, предмета истории, истории и свободы, применимости понятия прогресса к истории).Согласно концепции Коллингвуда, опиравшегося на идеи Гегеля, истина не открывается сразу и целиком, а вырабатывается постепенно, созревает во времени и развивается, так что противоположность истины и заблуждения становится относительной. Новое воззрение не отбрасывает старое, как негодный хлам, а сохраняет в старом все жизнеспособное, продолжая тем самым его бытие в ином контексте и в изменившихся условиях. То, что отживает и отбрасывается в ходе исторического развития, составляет заблуждение прошлого, а то, что сохраняется в настоящем, образует его (прошлого) истину. Но и сегодняшняя истина подвластна общему закону развития, ей тоже суждено претерпеть в будущем беспощадную ревизию, многое утратить и возродиться в сильно изменённом, чтоб не сказать неузнаваемом, виде. Философия призвана резюмировать ход исторического процесса, систематизировать и объединять ранее обнаружившиеся точки зрения во все более богатую и гармоническую картину мира. Специфика истории по Коллингвуду заключается в парадоксальном слиянии свойств искусства и науки, образующем «нечто третье» — историческое сознание как особую «самодовлеющую, самоопределющуюся и самообосновывающую форму мысли».

Р Дж Коллингвуд , Роберт Джордж Коллингвуд , Робин Джордж Коллингвуд , Ю. А. Асеев

Биографии и Мемуары / История / Философия / Образование и наука / Документальное