Дети Атлантиды

В комнате было два ложа, но они легли на одно, обняв друг друга, предавшись любви без слов. Слова привели бы к конфликту. Рэйфарл потом быстро заснул, но Ферн долго лежала без сна. Незадолго до рассвета она все-таки уснула, но сон не принес ни отдыха, ни облегчения, ее мучили обрывочные сновидения. Она снова оказалась в городе своих ночных кошмаров, с его прямыми серыми улицами и домами-скалами, с шумом, источник которого она не могла определить. Но все это был сон, она точно знала, сон. Город сменился другими видениями. Она пыталась их удержать, понимая, что они сообщат ей что-то очень важное, но они уплывали из ее сознания. Наконец все переменилось, и она оказалась в темной комнате, уставленной столами (что за столы? — думала она потом), и перед ней была свеча, а за свечой она увидела лицо Иксэйво, золотое лицо, обрамленное серебром. Он улыбался, и улыбка эта напугала ее, и пламя свечи становилось все выше и превратилось в столб огня, и загорелась вся комната. Она была окружена, арестована, руки ее были в огне, Иксэйво так сильно сжал ее пальцы, что она не могла вырваться от него, и она увидела, как мясо на ее руках обугливается и отваливается от костей. Боли не было, просто она больше не чувствовала своих рук. Она бешено боролась, кричала беззвучным криком ночного кошмара — и проснулась, дрожа и чувствуя, как ее заливает пот.

Стало чуть светлее, из сада раздалась песня ранней пташки, рядом ровно дышал Рэйфарл. Он лежал на ее руке, и Ферн тихонько освободила руку, не потревожив его, теперь она поняла, почему ей приснился такой страшный сон. Спать больше не хотелось. Ночь шла к концу, и Ферн обвилась вокруг своего возлюбленного, прижавшись грудью к его спине. Ей нужно было его тепло и их близость, хотя бы на короткое время, которое оставалось быть вместе.

Рассвело. Рэйфарл поднялся, умылся и тщательно побрился. Ферн смотрела на него, сидя на ложе, обнаженная, под простыней.

— Я спущусь к заливу, — сказал он, — «Норн» должен быть готов. Ты все еще не хочешь попросить?

— Нет.

Он даже не попрощался.

Когда вошла Изрэйми, она сидела, закутавшись в простыню, холодная, с высохшими глазами. Изрэйми накинула на Ферн свою бесценную вуаль, фамильную реликвию их дома.

— Я хочу, чтобы она была у тебя, — сказала Изрэйми. — То, что ты собираешься делать, наверняка очень опасно. Вуаль будет тебе некоторой защитой.

— Но вы…

— Мне она теперь не нужна.

Ферн мало ела за завтраком, хотя знала, что должна была проголодаться. Завтракали почти в полном молчании. Рэйфарл не вернулся, его отчим тоже ушел. Душевное тепло Изрэйми грело Ферн, как и ее вуаль, чего не делало летнее солнце.

— Я не хочу, чтобы вы оставались в одиночестве, — сказала Ферн.

— Со мной остается Алиф. Он прожил в нашей семье двадцать лет. Я говорила с ним, предлагала ему найти корабль, но он отказался.

— Может быть, надо предупредить других людей?

— Они тебе не поверят, а если и поверят, то все равно останутся. Очень трудно отрываться от родных корней.

В тишине Ферн пила сок из лимона и других экзотических фруктов, фруктов Атлантиды, которые больше никогда не вырастут.

— Что означает название «Норн»? — спросила Ферн, чтобы хоть что-то сказать.

— Что-то вроде ведьмы, — ответила Изрэйми. — «Морская ведьма». В Атлантиде есть около сотни слов со значением «ведьма».

«Морская ведьма». Ферн увидела резной нос судна, с которого почти сошла краска, скелет его корпуса. Это воспоминание заныло, как больной забытый зуб. Ферн испугалась, ей показалось, что она опаздывает. Но было еще очень рано.

Ферн медленно допила сок, стараясь прочувствовать его вкус — вкус Атлантиды, — чтобы навсегда сохранить его в памяти. Но запомнить вкус невозможно, и он исчез с ее языка так же быстро, как и из памяти. Ей хотелось крепко обнять и поцеловать Изрэйми, но они сидели рядом, лишь сжимая руки друг друга и глядя друг другу в глаза.

Приближался полдень, и Ферн сказала:

— Я должна идти.

Глава двенадцатая

В последний раз в храме гремел барабан. Диск солнца затягивало серой мглой, все золото города — мрамор и камень, фрески и позолота — потускнели. Странное свечение вокруг купола храма, которое заметила еще Юинард, стало очень сильным. Его яростный свет пронизывал воздух вокруг и превращался в корону из пыли. Наверху, на горе, дул свежий бриз, а внизу, на улицах, была атмосфера запертой комнаты, удушающая и напряженная. Несмотря на странный облик Ферн, никто не остановил ее на пути к храму. Стражники дали ей пройти, и никто не помешал дойти до апартаментов Иксэйво, где ее и нашел хозяин апартаментов, пришедший переодеться к церемонии.

— Ты сбежала, — сказал он, и по его лицу было видно, что он не знает, как на это реагировать.

— Конечно.

Черты его лица исказились, затвердели.

— Однако ты верна нашей сделке. Это разумно. По крайней мере, у тебя хватает ума понять, что альтернативы нет.

— Это не было сделкой, — напомнила она ему. — Я верна своей судьбе.