Дети августа

Их было не меньше сорока, на платформах в кузовах сидели или стояли, расставив ноги стрелки-пулемётчики, стояли цинки с патронами, от которых тянулись пулеметные ленты. Окурок прикинул, что огневой мощи даже этих маленьких машинок хватит, чтоб разобрать все село по камушку и по бревнышку. Ехали и простые УАЗы — многие с люками в крыше, где были установлены все те же пулеметы. И несколько бронированных микроавтобусов. И даже два переделанных инкассаторских броневика, на которых раньше валюту возили.

Вслед за пикапами уже не стройными рядами, а неровной кучей ехали довольно небольшие грузовики. Окурок узнал ЗИЛы с деревянными бортами. Почему-то от них было больше всего чада и копоти. Он не сразу понял, что в них не так. Только когда разглядел большой агрегат, установленный у каждого в кузове, похожий на печку-буржуйку. От удивления он аж присвистнул, когда на его глазах один из сидящих там чумазых людей в фуфайках отодвинул заслонку и забросил в топку связку поленьев.

Моторы этих машин работали на дровах. Тут было над чем подумать…

— Гляди туда! — тронул его за рукав Бобер. — Это еще не все! Кони!

И действительно. Наблюдая как завороженный за въездом колонны, Окурок потерял из виду другую дорогу, которая вела в деревню. Она была более узкой и грунтовой, и по ней в данный момент, извиваясь как змея, втягивалась в Калачевку конная лавина. Сплошной поток конских и человеческих спин — первые пегие, гнедые и черные, вторые все серые, трудноразличимые — видимо, в пятнистом камуфляже.

Чем дальше, тем круче. Лошадки удивили Окурка даже больше, чем все железные монстры вместе взятые. Потому что отремонтировать железяку при прямых руках сможет любой — только бензина ей давай. А починить дохлую лошадь еще никому не удавалось.

На всю деревню Калачевку не было ни одной клячи, да и в соседней Карловке тоже. С дальними соседями они мало пересекались, чтоб знать наверняка, но и там, скорее всего, была та же картина. Да и откуда им было взяться, ведь Гога и его шестерки отбирали себе самое лучшее? У того самого было десять лошадей и пара взрослых жеребцов. Как-то Димона даже ставили на один день стеречь конюшню: лошадей иногда пытались сожрать, и совсем не волки, и даже не крестьяне, а свои же бойцы-охраннички.

Большую Зиму никакой скот на частных подворьях не пережил. И в первую очередь лошади. Ведь это сто-двести, а то и триста кило мяса. Только у крупных хозяев, и то в числе очень маленьком. Лошади — это не куры и не кролики. Плодятся они медленно, жрут траву вагонами, а дохнут от разных болячек так же, как люди.

А тут на его глазах проскакал, отбивая дробь копытами, целый табун! Больше сотни. Нет, лошадка — скотина полезная, питается почти любой травой, землю на ней можно пахать, чтоб не впрягаться самому в плуг, но как ее сохранить, если кушать постоянно хочется — и тебе, и соседям?

Почему-то это впечатлило его больше всего и заставило поверить в мощь «сахалинцев». Он и представить себе не мог, что в мире наберется столько лошадей. В конце концов, тачанки и даже пара боевых грузовиков нашлась бы у любого Гогиного соседа. Правда, даже если бы те решили объединить силы, техники набралось бы меньше трети от того, что громыхало и ревело здесь на шоссе.

Конная ватага промчалась по улочке вихрем, обойдя и обогнав тащившуюся черепахой колонну, которую что-то на минуту задержало — возможно, поломка одного из грузовиков. Позади себя она оставила только конские лепешки — некоторые лошади гадили на ходу, но запах их фекалий утонул в вони выхлопных газов так же, как ржание, всхрапывание и цокот копыт тонули в реве моторов.

Всадники были крепкие, смуглые и чернобородые. По сравнению с ними даже люди из Гогиной дружины казались дистрофиками. Когда расстояние стало минимальным, ветер донес до Окурка обрывки фраз, но он мало что понял. Переговаривались на незнакомом языке… может, не на одном, а на разных. Чёрт их разберет. Впрочем, у некоторых черты лица были совсем русские, а бороды русые или даже с оттенком рыжины. Когда они хохотали, обмениваясь на скаку какими-то фразами, то скалили белые, похожие на волчьи клыки, зубы. За спинами у них висели автоматы и винтовки, к которым они явно были привычны так же, как и к езде верхом. Лошади тащили тяжелые вьюки — в некоторых угадывалось оружие, другие распухли не то от продуктов, не то от какой-то снаряги… или добычи.

Один всадник, в кургузой куртке с кармашками под патроны и каракулевой шапке с плоским верхом, в котором все выдавало командира, бросил в сторону Окурка настолько свирепый взгляд, что тот сразу сделал вид, что не смотрит в их сторону.

Миновав последний из пустырей, где еще до войны ржавели старые трактора и комбайны, и проехав один переулок, конный отряд скрылся из виду, затерялся среди двухэтажных, самых хороших домов. Видимо, там они будут располагаться на постой. Хорошо, если не будет ссор и махаловки между ними и теми, кто едет следом — из-за самых удобных мест. Хотя бы с этими мотоциклистами — вон они уже догоняют. Но это уже не его дело.