Дети белой крови

– Прошу, не называйте это способностями, – поморщился Кирилл. – Это проклятье, с которым мы много лет боремся.

– Простите. Так вот, он не мог сам возродить это проклятье. Кто ему помог?

– Это до сих пор точно не известно, но лично я подозреваю Маркуса.

– Маркуса?..

– Маркус Безродный, был тут такой когда-то, – пояснил Кирилл. – Он был из низшей касты, обычный рабочий, да и то не самый старательный. Его всегда считали чудаком, но не опасным. Он любил болтать о былых временах, когда универсалы еще были наполовину животными. Но он никого не призывал вернуться в те дни, он рассказывал это, как сказки, и его не трогали, считая городским сумасшедшим. И знаете, что я вам скажу? Он притворялся. Маркус намеренно изображал психа, чтобы его не изгнали из Латебры. Однажды, возвращаясь из школы, я увидел, как он говорит с моим братом. Я подошел к ним, Маркус посмотрел на меня, и его глаза не были мутными, как обычно. Он прекрасно понимал, что он говорит и делает. И снова я промолчал, ничего не сказал родителям – еще одна ошибка на моем счету.

– Ваш брат часто виделся с этим Маркусом?

– Сложно сказать. Это ведь тогда Ванька изменился, мы думали, что он бродит где-то один, а он, может, в это время болтал с Маркусом. В любом случае, кто-то научил его основам и дал ему первую кровь. Потом мой брат сбежал из дома – а через несколько месяцев исчез и Маркус. Вряд ли это совпадение.

– Вы знали, что он начал использовать свои спос… свое проклятье?

– Сначала – нет, – покачал головой Кирилл. – Но потом он засветился в одном кластере, в другом… Мы ведь не отрезаны от мира, мы путешествуем, знаем главные новости. Ему хватило ума не использовать свое настоящее имя, и это спасло нашу семью от межкластерного позора. Но в Латебре, конечно, все узнали его. Хэллоуин, будь он проклят! Знаете, иногда я думаю: лучше бы тогда умер он, а не Хелена. Потому что это была бы чистая, благородная смерть. Без позора для всех нас! А его ведь все равно не стало. Просто мой брат умер раньше смерти, Иоанна Энтиса больше нет, зато есть позор. Это и свело моих родителей в могилу.

– Но у вас, похоже, все неплохо, – заметил Амиар.

– Латебру населяют мудрые люди, которые понимают, что брат за брата не в ответе. Что я мог сделать? Да ничего! Я сам был ребенком, младше Иоанна. Он принял этот грех, я – нет. В чем тогда моя вина?

Они продолжали разговаривать, медленно продвигаясь по галерее, а Дана чуть отстала. Окна выходили на тот самый сад, где все случилось, – и там играл ребенок.

Маленькая девочка, лет пяти, не больше, была так похожа на Хелену, что даже мурашки шли по коже. Казалось, что это тень той самой тонкой красавицы с портрета – или ее новое воплощение. Но малышка не смотрелась одиноким призраком, она была самым обычным ребенком. Вокруг нее на траве валялись игрушки, а она рисовала что-то за раскладным деревянным столиком.

Прямого выхода из галереи в сад не было, поэтому Дана без сомнений открыла окно и выбралась наружу. Амиар и Кирилл уже отошли вперед, они не оборачивались на нее и ничего не заметили. Дана понимала, что поступает не слишком вежливо, однако она подозревала, что просто так ее к ребенку не подпустят.

Она и сама толком не знала, зачем ей общаться с девочкой, но инстинкты шептали ей, что это может быть важно.

Девочка оказалась на удивление дружелюбной – и этим совсем непохожей на родителей. Заметив Дану, она спокойно улыбнулась ей и продолжила рисовать. Присутствие посторонней не пугало и не настораживало ее, малышка росла в закрытом мире и была слишком ласковой от природы, чтобы шарахаться от чужаков.

И она неплохо рисовала. Стол перед ней был засыпан листами бумаги с яркими картинками и цветными восковыми мелками.

– Привет, – Дана присела рядом с ней. – Я Дана. А как тебя зовут?

– Лиза, – отозвалась малышка.

– Очень приятно, Лиза.

– Ты – друг папы?

– Можно и так сказать. Ты очень хорошо рисуешь!

Мир Лизы был насыщенным и разноцветным, не чета умеренной палитре Латебры. Пестрые бабочки, цветы и фрукты, зверьки – самые обычные и встречающиеся только в кластерных мирах. Был тут портрет родителей – две светлые фигуры, даже на детском рисунке слишком строгие. Но гораздо больше Дану заинтересовало другое изображение – широко улыбающийся человечек в темной одежде, который с легкостью поднял одной рукой огромное дерево.

– Лиза, солнышко… а вот это кто?

Лиза бросила беглый взгляд на рисунок и пояснила:

– Дядя.

– У дяди есть имя?

– Просто дядя.

– Ты его видела?

– Он хороший! – просияла Лиза. – Добрый… Он не живет тут, но иногда находит меня. Он меня любит! Он сказал, что ему не надо быть рядом, он все равно поможет. Потому что я – его звездочка!

– Ты очень похожа на звездочку, – с серьезным видом кивнула Дана. – Твой дядя абсолютно прав. Скажи, детка, а когда ты…

Но договорить она не успела, ее прервал голос, высокий и громкий, как визг циркулярной пилы.

– Что вы делаете рядом с моим ребенком?! Отойдите немедленно!