Давриел поднял руку и выпустил струю яркого пламени, освещая себе путь через двор приората.
Увидев это, Ром сокрушённо вздохнул. — Пожалуй, я лучше проверю, как там приоресса, — сказал он Тасенде. — Берегите себя этой ночью, юная мисс. Опасная тьма следит за всеми нами. Истинно вам говорю.
Тасенда благодарно кивнула ему и побежала вдогонку за Давриелом. Хотя сам он словно не замечал жара от пламени в его руке, у неё мгновенно вспотело лицо.
— С чего вдруг такая спешка? — спросила она. — Ты узнал что-нибудь полезное?
— Откровенно говоря, нет.
— Тогда почему ты в таком нетерпении?
Демоны заметили их издалека, и Злобогрыз повёл карету по тёмной дороге им навстречу.
— Я, — торжественно провозгласил Давриел, — решил, что мне пора вздремнуть.
ГЛАВА XIII. ТАСЕНДА
Он не шутил.
Прямо посреди важнейшей миссии по спасению целой деревни — в то время как ночь неумолимо утекала, и каждый миг приближал Тасенду к потере зрения — лорд Давриел Кейн решил вздремнуть.
Когда они отъехали от приората на несколько миль, Давриел выставил Тасенду и демонов из кареты, задвинул все занавески и свернулся калачиком, закутавшись в плащ. Мисс Хайуотер со щелчком заперла дверь, качая головой и улыбаясь.
— Просто поверить не могу, — сказала Тасенда.
— Сейчас полтретьего утра, — ответила ей мисс Хайуотер. — Он может быть очень сильным человеком, если захочет. Но он всё ещё смертен. Ему необходимо спать, а сегодня его приготовления ко сну были прерваны появлением ребёнка с импровизированным кинжалом.
Внутри экипажа Давриел начал тихонько похрапывать.
Злобогрыз и мисс Хайуотер направились к ложбине у обочины дороги, где кто-то сложил из камней походный очаг. Должно быть, люди часто делали здесь привал на пути к Топи. Возможно, ей и самой доводилось останавливаться в этом месте, но её путешествия в этом направлении всегда происходили днём — когда она была слепа.
Демоны натаскали дров, а затем Злобогрыз коснулся своего лба, и на кончике его пальца вспыхнул маленький огонёк. Вскоре в яме разгорелся приветливо потрескивающий костёр. Мисс Хайуотер чопорно уселась на камень, поставила фонарь за спину и принялась листать гроссбух, время от времени делая в нём какие-то пометки.
Подсев поближе к огню, Тасенда поняла, что её тоже неумолимо клонит в сон. Она привыкла не спать ночами, но... эта ночь была
И всё же, несмотря на уродливое лицо, большие рога и кроваво-красные глаза, даже он выглядел… по-человечески, сидя на корточках перед костром и пытаясь согреться. — Никогда не любил внешний мир, — пробубнил он. — Слишком холодно. Не пойму, как вы, люди, умудряетесь так жить? Промерзая до костей каждую ночь?
Тасенда пожала плечами. — Выбор у нас небольшой. Хотя, думаю, если бы мы действительно захотели найти местечко потеплее, вы бы нам охотно его показали...
Злобогрыз осклабился. — Сомневаюсь, что тебе пришлись бы по нраву огни преисподней, девочка. Знаешь, низшие демоны вроде меня обычно вынуждены отдавать добычу нашим владыкам. За своё существование я сумел завладеть душами восьмерых человек, но мне самому достался лишь крохотный кусочек каждой из них.
— Ты когда-нибудь испытывал жалость к тем душам, которые забирал? Вину за то, что ты сделал?
— Я был создан для этого. Таково моё место в мире. Почему я должен испытывать за это вину?
— Ты мог бы стать кем-то другим. Лучшим.
— Я не могу противиться своей природе, как и ты, девочка, — Злобогрыз кивнул в сторону экипажа. — Он любит делать вид, что каждый волен выбирать свой путь, но рано или поздно даже ему придётся платить по счетам. И вся его «свобода» окажется столь же долговечной, как искра, вылетевшая из костра.
Тасенда поёрзала на своём камне. От этих слов ей стало слегка не по себе — очень уж они напоминали то, что она сама не так давно говорила Давриелу.
— Ты меня понимаешь, — удовлетворённо произнёс Злобогрыз. Адское пламя, его глаза совершенно сбивали с толку! У мисс Хайуотер хотя бы имелись зрачки, пускай и красные. Глаза Злобогрыза были полностью багровыми. — Ты умнее его, несмотря на всю его самоуверенность.
— Я…
— Мы можем заключить сделку, — продолжил Злобогрыз. — Я должен охранять жизнь Давриела ещё шестнадцать лет, но, возможно, у нас получится как-нибудь