Дети Благой Великой Матери

— Тише, дети, тише! — испугано прошептала женщина. — Нашу создательницу и покровительницу надо называть — Благая Великая Матерь, я же учила вас, как это правильно говорить. И никакая она не голая, а просто на ней священные одежды, которые были приняты, когда она ходила по земле.

— Тогда все ходили голые? — опять спросила девочка.

— Тогда было очень жарко! — авторитетно заявил её брат.

— Нет, — снова испуганно оглянулась женщина, опасаясь, как бы их не услышал кто-нибудь из служителей, — просто ей не надо было никого стесняться, она ведь пребывала среди своих детей…

— Мама, а почему ты голая не ходишь? — поинтересовалась маленькая почемучка.

Женщина покраснела и метнула быстрый взгляд на сына, но тот, видимо зная ответ на такой простой вопрос, всем своим видом показывал, что он выше обсуждения очевидного.

— Я тебе дома об этом расскажу, — пообещала дочери женщина. — А теперь, давайте пойдем, поклонимся Благой Великой Матери…

— Мам, а где её руки? — вдруг спросил мальчик, у которого, несмотря на всю его ученость, тоже имелись свои вопросы.

— Вот они, посмотри направо и налево, — ответила женщина, указывая на огромные каменные глыбы, лежавшие вдоль стен.

Они были разделены на куски цилиндрической формы и смахивали на упавшие колонны, разбившиеся на несколько частей.

— Предание гласит, — пояснила женщина, — что много-много лет назад люди перестали почитать Благую Великую Матерь и отказывались заходить в её храм, как будто их ждало там что-то плохое. Тогда праведные служители храма, называвшие себя «белыми рыцарями», вышли в город и насильно загнали сюда целую кучу народа. Но люди не понимали, что им хотят добра и вместо того чтобы истово молиться Благой Великой Матери, продолжали стенать и плакать, думая, что им желают причинить зло. И тогда, наша прародительница и благодетельница не выдержала такого кощунства и уронила им на головы свои руки. В тот день погибло множество грешников…

— А белые рыцари тоже погибли? — спросил её сын, посмотрев снизу вверх, как может смотреть лишь дитя, не отягощённое бременем лжи и лицемерия, а принимающее всё за чистую монету.

Женщина открыла, было, рот, чтобы как-то ответить на вопрос, ответа на который она на самом деле не знала, но ей не удалось этого сделать.

— Молчи, несчастная! — проговорил у неё над ухом глубокий, спокойный и одновременно грозный голос. — Молчи, пока не нагрешила ещё больше и не навлекла на себя и чад своих проклятие Благой Великой Матери!

Женщина и оба её ребёнка в страхе обернулись. Позади них стоял священнослужитель в длинных чёрных одеждах, золотой шапке и с посохом в руках. За ним в позе почтительной покорности согнулся крючком тощий мелкий служка, державший под мышками переносную складную конторку и огромную книгу.

— Простите меня, святой отец! — пролепетала женщина. — Я только рассказывала детям о Благой Великой Матери…

— Как посмела ты, недостойная, пересказывать своим невежественным языком то, что дано трактовать лишь посвящённым? — с тем же ледяным спокойствием спросил священнослужитель. — Знаешь ли ты, что искажение святых преданий, это грех ещё более худший, чем язычество?

— Я не хотела ничего искажать, — затрепетала перепуганная женщина. — Я всего лишь пересказала то, что слышала и знала о благой Великой Матери с детства! Все знают историю о наказании тысяч грешников, когда руки её пали на их головы…

— Ах, вот как? — голос священника загремел уже грозно. — Так ты упорствуешь и продолжаешь говорить ересь, несмотря на моё предупреждение? Довольно! Ещё одно слово и храмовая стража бросит тебя в темницу за оскорбление веры! Даю тебе последний шанс — немедленно раскайся и не возражай больше даже в мыслях, иначе не будет тебе оправдания.

Он поднял свой посох, и женщина подумала, что сейчас он ударит её этой тяжёлой палкой усыпанной драгоценными каменьями. Она упала на колени, прижав к себе детей и рыдая в голос от охватившего её ужаса! Удара не последовало. Священник опустил посох и долго молча, смотрел на женщину и двух её детей, плачущих у его ног.

— Вижу, что раскаяние твоё искренне, — проговорил он чуть более мягким голосом. — Благая Великая Матерь прощает тебя, но за совершенный грех тебе придётся заплатить, чтобы искупить вину перед той, которую мы почитаем превыше всего и вся в этом мире. Итак, за искажение предания о падении рук Великой Благой Матери ты заплатишь в казну храма тысячу монет.

— Но!..

— За присвоение себе права излагать и трактовать истины веры, ты заплатишь ещё тысячу монет.

— Святой отец…

— За возражение духовному лицу и попытку оправдать себя, я налагаю на тебя дополнительный штраф в пятьсот монет.

— …

— И в назидание, дабы избавить тебя от искушения повторить сегодняшний грех, ты добровольно внесёшь в качестве пожертвования пятьсот монет в пользу храма. Итак, три тысячи монет ты обязана уплатить в казну до конца недели.

— Святой отец! — повторила глухим голосом женщина, глядя в пол, потому что не смела поднять головы.

— Да, дочь моя? — необычайно мягко спросил священник. — Ты что-то хотела сказать мне или спросить?