Дети блокады

Мальчик мигом кинулся на крышу, заполненную мешками горящего сахара. Чей-то голос предупредил его: «Берегись! Они опаснее десятка бомб». Но мешки мешали пробраться к диверсанту, и Витька стал сбрасывать их с крыши большими клещами, как зажигательные бомбы. Вот уже остался последний мешок, за который он ухватился. Но вдруг из него выскочил диверсант. Теперь он стал спихивать Витьку с крыши. Завязалась борьба у самого края. Лица диверсанта Витька не видел, но отчетливо запомнил, что на его ботинках были новые галоши. Еще он смекнул, что бороться с ним надо ударом головы в живот, чтобы сбить врага с ног. Витька боднул, и когда тот, сбитый, повис над пропастью, держась за ограду, Витька вспомнил приказ взять диверсанта живым и потому стал привязывать его руки к металлическим прутьям.

«Молодец, красноармеец Стогов! – сказал появившийся неизвестно откуда „дядя Степа“, то есть комбат Васильев, – сейчас о твоем подвиге объявят по радио в сводке Совинформбюро, а тебя наградят…»

– Эй, Витька, вставай! – вмешался чей-то посторонний голос. – Умаялся, голуба. Иди домой!

Мальчик открыл глаза и увидел перед собой дядю Ваню. Еще секунду он соображал, что все это значит, и, догадавшись, что видел сон, расстроился и рассердился на стоящего перед ним соседа.

– Ну кто просил тебя вмешиваться? – накинулся он на дядю Ваню. – Что я тебе, мешал, что ли?

– Иди, голуба, поспи, – без обиды ответил ему дядя Ваня, – устал ты, вот что.

Витька силился вспомнить, наградили его во сне или нет. До слез стало обидно, что сон прервался на самом интересном месте.

Все чаще фашистские летчики стали сбрасывать бомбы замедленного действия. На соседней Расстанной улице появилось дощатое ограждение с большими черными буквами:

ТИХИЙ ХОД! ОПАСНО!

НЕРАЗОРВАВШАЯСЯ БОМБА!

Последние дни вместе с бомбами фашисты бросали листовки с рисунками и стишками. На одной из них, подобранной ребятами, был нарисован огромный вражеский солдат, подобно Гулливеру затягивающий аркан вокруг города, в котором вместо людей вверх лапками лежат клопы. А внизу стих:

Из кольца вы не уйдете.
Как клопы, все здесь помрете!

На свободном месте Витька нарисовал свиное рыло с характерной косой челкой и подписал: «Гитлер капут!», затем послюнил обратную сторону и прилепил к стене. Люди равнодушно проходили мимо листков. Редко кто, не поднимая, мельком смотрел на немецкую стряпню.

Валеркиного отца, мастера Кировского завода, назначили командиром одного из отрядов обороны. Поэтому у него на ремне был револьвер. Ребята с завистью глядели на мужчину: он рассказал ребятам, что у фашистов, оказывается, есть план города, на котором все цели для артобстрела пронумерованы, вплоть до родильных домов.

Витька не удивился. Он даже подумал, что у врагов и трамвайные остановки пронумерованы, ведь угодили же два снаряда прямо в остановку на Глазовской, когда там была уйма народу.

В последние дни гитлеровцы стали выпускать по городу до трехсот снарядов в день. Фронт подошел вплотную к окраине. До передовой в районе Урицка можно было уже доехать на 29-м трамвае.

«Враг у ворот!» Эта листовка заняла самые видные места на стенах домов, на афишных тумбах, заборах. Началось переселение жителей из Автова и с Международного проспекта в глубь города. Постановления Ленгорисполкома[14], обращения командования фронтом призывали превратить каждый дом в неприступную крепость.

Такое постановление наклеили и на школу:

ЛЕНИНГРАДЦЫ! КАК ОДИН, СТАНЕМ

НА ЗАЩИТУ РОДНОГО ГОРОДА!

Вскоре ребята узнали от Валеркиного отца, что танки в ремонт на завод привозят рано утром. Поэтому с вечера запаслись мешками и гаечными ключами, которых в доме Валерки было превеликое множество.

С первыми трамваями благополучно добрались до Автова и тотчас наткнулись на платформы с подбитой военной техникой. Состав стоял без охраны, да на улице почти никого и не было.

Ребята нырнули во вражеский танк. Через открытые люки и большую пробоину проникало достаточно света, чтобы можно было разглядеть все внутри.

Они начали отвинчивать пулемет, находившийся справа от водительского сиденья. Оказалось, что он закреплен гайками с рычагами и снять его нет ничего проще. Через пять минут пулемет, завернутый в мешок, уже лежал в стороне от платформы. Но пулеметных лент не было.

Ребята перелезли в другой танк. Здесь пол был залит толстым слоем моторного масла. Но зато по борту в железных коробках, закрепленных брезентовыми ремнями, было полно пулеметных лент.

Пока Витька отвинчивал пулемет и вытаскивал его наружу вместе с патронами, Валерка разглядел в слое масла торчащий ствол вражеского автомата. Они уже видели такие на фотографиях в газетах. Осторожно, чтобы не окунуться в масло, Валерка завис над днищем и потащил автомат. Что-то тяжелое тянулось следом на его ремне. Валерка напрягся и вдруг увидел, как обнажилась чья-то скрюченная рука. Валерка взвизгнул и пулей вылетел из люка.

– Ты чего орешь, псих?! – накинулся на него Витька.