Дети Бога

«Такие охотники были более здоровыми, у них было больше шансов найти себе пару, — говорил Сандос тогда. — Их дети лучше питались и имели больше детей. Со временем сходство между руна и джана'ата стало более заметным и более частым».

«Сандос, это глупость, — сказал ему Супаари. — Мы разводим их, а не они — нас! Вероятнее всего, наши предки съедали Уродливых руна, оставляя в живых красивых — тех, кто походил на джана'ата!»

Теперь Супаари признался себе, что в предположении Сандоса была доля правды. «Мы приручили джана'ата», — сказала однажды его рунский секретарь Ауиджан. Тогда он воспринял её замечание как шутку, но ведь детей джана'ата воспитывают рунские няни, а это и есть нечто вроде приручения…

Супаари заснул и во сне стоял перед входом в пещеру. Откуда-то он знал, что коридор перед ним ведет к глубоким подземным галереям. Он сделал шаг, но сразу же сбился с пути и с каждым новым шагом терял ориентацию все сильней… а проснулся от брачного рева белошеего кранила, грузно плескавшегося на отмели. Взволнованный и обеспокоенный, Супаари тяжело поднялся на ноги и, пытаясь прогнать тревогу, обошел вокруг рубки, чтобы понаблюдать за животными, с титаническим усердием кружившими в паре, и пожелать им успеха, что бы это ни означало для кранилов. Оглянувшись на дочь, спавшую рядом с Пакварин, он подумал: «Я вступил в пещеру и несу с собой ребенка».

«Не просто «ребенка». Моего ребенка. Мою дочь», — сказал себе Супаари.

Не с кем обсудить, какое имя ей дать. По традиции, первая дочь получала неиспользуемое имя одного из уже умерших родственников по материнской линии. У Супаари не было желания увековечивать кого-либо из фамилии Китери, поэтому он попытался вспомнить имена предков своей матери и со смятением понял, что не знает ни одного. Поскольку Супаари был третьерожденным, которому, как предполагалось, никогда не доведется иметь детей, ему не сообщали имен предков, а если и сообщали, он их не помнил. Плохо представляя, что делать теперь, когда он покинул Инброкар вместе с ребенком, живым и невредимым, Супаари решил направиться к родителям, в Кирабаи. Он попросит свою мать выбрать подходящее имя — в надежде, что его просьба будет ей приятна.

Наполнив легкие воздухом, в котором не было ничего от больших городов, Супаари подумал: «Теперь все — другое».

И все же запахи родных мест были прежними. Горизонт затуманивала пыльца красного кустарника, освещаемая косыми лучами второго заката, — ароматная дымка, поднимавшаяся от земли. Там, где окружавшая реку местность делалась более плоской, а воды становились шире и медленней, ленивые ветра приносили знакомые целебные испарения переваренной травы — запах навоза пиянотов, странным образом отдававший чистотой. И острый аромат недозрелого мелфруита, и дымную едкость датинсы, уже прошедшей через свой пик. Все это словно бы приветствовало Супаари и его дочь, и в ту ночь он спал на палубе, а сны его не тревожили.

На четвертый день пути, когда их баржа уже приближалась к мосту Кирабаи, его разбудила суета среди пассажиров; многие обычно задерживались здесь на всю ночь, чтобы поторговать. Поднявшись, Супаари велел Пакварин упаковать багаж и готовиться к высадке на берег, а сам начал неуклюже причесываться. Не дожидаясь, пока ее попросят, рунская торговка предложила свою помощь и вместе с Пакварин распаковала лучшие наряды Супаари, а затем, щебеча, помогла ему управиться со шнурками и пряжками. Радуясь, что можно отбросить вынужденное высокомерие Инброкара, Супаари поблагодарил их обеих.

Он ощущал, как в нем поднимается волнение: оптимизм, сдержанная энергия, радость от возвращения домой. Повернувшись к Пакварин, Супаари взял у нее младенца, не заботясь о своем пышном наряде.

— Смотри, дитя, — сказал он, когда баржа проходила под уродливыми, сложенными из известняка арками. — Этот замковый камень носит эмблему твоего предка, который жил девять поколений назад и отличился в походе по второму притоку Пон. С тех пор его потомки владеют Кирабаи по праву первородства.

Глаза девочки расширились, но лишь оттого, что с солнечного света баржа вплыла в тень под мостом. Подняв ее к плечу, Супаари вдохнул сладкий запах младенца.

— Сказать по правде, малышка, мы вынуждены погружаться в такую старину, чтобы найти хоть кого-то, кем можно гордиться, — прошептал он с кривой улыбкой. — Мы — хозяева постоялого двора, предоставляющие жилье в четырех ночах пути к югу от Инброкара и в трех ночах к северу от побережья. За это нам причитается жалованье от правительства и одна двенадцатая от каждой сделки, совершаемой здешними руна. Боюсь, семья твоего отца не относится к прославленным.

«Но мы не убиваем детей с помощью обмана», — подумал Супаари, когда баржа снова выплыла на свет.

— Господин, мы задержимся здесь лишь до завтрашнего второго восхода, — крикнул ему из рубки владелец баржи. — Вы отправитесь с нами вниз по реке?

— Нет, — сказал Супаари, воодушевленный видом, запахами и звуками Кирабаи. — Мы — дома.