Дети богини Кали (СИ)

Около двух лет назад на благотворительном аукционе рисунков детей-сирот она случайно встретила Малколма, который, недавно лишившись очередной поклонницы, находился, что называется, на мели, то была их первая встреча после Норда; они посидели в баре, где Онки ела, по рекомендации своего весьма искушенного в роскоши товарища, салат из морских водорослей и еще чего белого и склизкого, она спросила у официанта, но названия не запомнила всё равно; сам же Малколм употребил несколько крепких коктейлей, после чего его пришлось укладывать на пресловутую раскладушку в офисе организации, где обычно коротала свои одинокие ночи Онки… Потом целую неделю они прожили под одной крышей, питаясь переваренными макаронами с тошнотворным запахом сала, что готовились в общественной столовой "ЦветкаДружбы" для бомжей, людей «находящихся в трудной жизненной ситуации» и прочего сброда, забредающего на огонёк. Вечерами сидели вдвоём: Малколм с трогательным рвением помогал разбирать бумаги, отвечать на письма. И Онки, опьянённая то ли жалостью, то ли некстати проснувшейся ностальгией, зачем-то сделала ему предложение. Малколм очень сильно смутился, благодарил её, конечно, за оказанную честь, юношам в его положении нечасто представляется возможность начать нормальную жизнь, вступив в брак, но, разумеется, отказал. Пробормотал что-то смутное о своих прочно уже укоренившихся пагубных привычках, душевной лености и невозможности разделить прогрессивные взгляды Онки на жизнь и общество, тактично отметил, что не заслуживает внимания такой девушки, однако, не преминул заверить ее в своей непоколебимой готовности к дружбе и сотрудничеству – то есть употребил практически все готовые фразы из набора "классический отказ от вступления в брак". Онки сначала огорчилась, конечно, но, проанализировав ситуацию, в конечном итоге пришла к выводу, что Малколм проявил мудрость и изрядное мужество, поступив именно так, а не иначе… Онки осталась ему благодарна.

Но сейчас, когда у неё в душе созрела настоящая готовность сделать предложение юноше, обусловленная чувством, а не мимолётным настроением, эти воспоминания стали вызывать раздражение. Как будто бы неудачным сватовством Онки нарушила свою целостность, безвозвратно утратив какую-то часть своего «я»: словно пакет с водой, проколотый иголкой – много, может, и не вытечет, но всё равно уже не то…

А если об этом узнает Саймон? Ведь он ревнив, кажется, в той превосходной степени, когда для ревнивца не существует ни прошлого, ни будущего – все бывшие и грядущие возлюбленные его избранницы, словно призраки, существуют здесь и сейчас, не давая ему покоя. Онки улыбнулась, вспомнив эпизод в гараже – Саймон же был тогда совсем крошкой!

Она удивлялась тому, что не могла точно определить, когда именно возникло это почти мистическое притяжение между ними – оно уходило корнями в зыбкую бездну прошлого… Когда она вернулась в Норд наставницей? Или гораздо раньше, еще в детстве? Или, может, оно существовало всегда, это притяжение, даже то того, как они узнали друг друга, оно то и нашло их, чтобы соединить, и теперь не даст им разделиться, даже если они растеряются, разлетятся далеко, словно отпущенные в небо воздушные шары…

Саймон общался с Малколмом по электронной почте, и о предложении Онки, конечно, знал, причём с того самого дня, в который оно было сделано, однако старший товарищ умудрился пересказать ему эту историю в таком ключе, что она представлялась скорее курьезной, чем сколько-нибудь значительной (как в старых анекдотах «выпил-проснулся-женат») и не могла никого всерьез обидеть.

ГЛАВА 17

Деятельность «ЦветкаДружбы», направленная против коррупции, организовывалась, разумеется, неумело, по-детски – чему, собственно, не приходилось удивляться, ведь сам по себе «Цветок» был и оставался всего лишь студенческим кружком – девчонками и ребятами проводились, как правило, разовые акции, имеющие целью вывести на чистую воду конкретного, по каким-то причинам не внушающего доверия представителя власти. По большей части, конечно, такие акции завершались провалом, но случались и вполне успешные. В некоторых Онки Сакайо участвовала лично, а остальные, обычно, не обходились без её идейных решений и организаторской искринки.

Зубастую акулу, однако, нельзя одолеть без зубов – отважным правдолюбцам приходилось временами ходить по самому краю закона – и это не замедлило принести свои горькие плоды. Однажды, когда Онки, чтобы установить прослушку, влезла ночью в кабинет одной муниципальной чиновницы, на которую сильно жаловались жители района, на вой включившейся сигнализации примчались сразу три полицейские машины – девушку арестовали и доставили в участок.

Дело завели сразу, причём достаточно серьёзное.

– Несанкционированное проникновение в здание, принадлежащее администрации города, – бормоча себе под нос, забивала в компьютер капитан полиции, – какого черта за хвост ловить тебе там понадобилось?

– Готовила сюрприз ко Дню Освобождения прославленному молвой народной герою административной службы, – отвечала Онки мрачно.