Дети богини Кали

Она слонялась по своему кабинету от стены к стене, как зверь в клетке, почти ничего не ела, не работала. Она приказала Зубовой вести все дела, объявив, что у неё лихорадка. К вечеру её на самом деле стало слегка потряхивать и тошнить. Вероятно, это было результатом самовнушения или потери аппетита, но Тати напугалась ещё сильнее; она решила, что во что бы то ни стало нужно избавиться от этой беременности, и как можно скорее, а то вдруг, не приведи Всеблагая, она от неё умрёт или, чего доброго, останется калекой. В том обществе, в котором она росла, рожать было не принято, это считалось едва ли не неприличным; и её мать, и бабушка, и тётки, и вообще все приходившие в дом леди пользовались услугами суррогатных матерей. Да и в радужных планах Тати на будущее потомству отводился весьма скромный уголок — она возьмёт себе мужа, сделав, конечно, блистательную партию — они поедут в роскошное свадебное путешествие, будут делать визиты, принимать гостей, всё как принято в свете — а потом она, Тати, как большинство дам её круга, просто обратится в хорошую клинику, сдаст свой биологический материал — несколько яйцеклеток — и на этом в теме продолжения рода ею будет поставлена точка: отпрысками займется муж, а по большей части вообще няни и гувернеры…

Самое неприятное заключалось в том, что Тати никому не могла доверить своей тайны — больше всего она боялась потерять авторитет. Несколько раз она пыталась заговорить с Зубовой — той, всё-таки, было под сорок; она немало повидала на своем веку и, наверное, могла что-нибудь посоветовать — но в последний момент Тати всегда становилось стыдно — начать разговор у неё так и не получилось.

Проведя пару дней в раздумьях, капитан Казарова решилась испробовать «народные средства». Наглотавшись каких-то трав, способных, если верить сайту популярного целителя, вызвать выкидыш, она промучилась целые сутки с расстройством пищеварения, но так ничего и не добилась — любовь, положившая начало новой жизни внутри её тела, вероятно, была сильна, и ребенок Алана прочно засел в ней, никак не желая выходить на свет божий раньше положенного срока.

«Ну и леший с ним, — решила Тати, — пусть рождается, раз такой упрямый.»

Лет пять назад, ещё младшим лейтенантом, она слышала историю про полковника Мерилин Мерфи, которая преспокойно родила в армии аж двух сыновей, нагулянных с одним молоденьким санитаром. Мерфи, правда, была дама крупная, и ей без труда удавалось выдавать свое пикантное положение за банальное вздутие живота… Над этой историей все смеялись, конечно, она давно уже стала общеармейским анекдотом, но почти отчаявшаяся Тати Казарова обрела в ней некоторое утешение.

Принятие решения — переломный и потому самый волнительный момент. Потом легче. Свыкнувшись с мыслью, что ребёнка, как ни крути, придётся рожать, Тати почувствовала себя гораздо спокойнее. К ней вернулся аппетит, порозовели щёки, и даже появилось желание как-нибудь проведать Алана. Странно, но она не ощутила совершенно никаких перемен в своем физическом состоянии, беременность не давала о себе знать вообще, и Тати с радостью вернулась к своим привычным обязанностям.

Все шло гладко до тех пор, пока в одно прекрасное весеннее утро она не обнаружила, что офицерский китель сошелся на ней с великим трудом. Тати едва не оборвала пуговицы, запихивая себя в него; в профиль её живот стал уже довольно сильно заметен, он был тугой, красивый, похожий на стекающую по стене каплю — на стройной Тати он бросался в глаза, этот особенный живот, и уже даже начал понемногу вызывать к себе интерес. Капитан Казарова, ловя на себе любопытные взгляды, стала всё чаще вспоминать пресловутую леди Мерфи. Нужно было срочно выдумывать легенду.

И такую, что комар носа не подточит.

Позвонила командующая фронтом, полковник Эвелин Мак-Лун, назначила встречу; это её длинного и бледного сына Джорджа на последней светской вечеринке Тати несколько раз подряд приглашала танцевать; если судить по стоимости костюма, то Джордж был бы отличной партией…

Стоя перед зеркалом в профиль капитан Казарова оценивала масштабы катастрофы. Ни одна деталь военной формы теперь уже не сидела на ней как положено по уставу.

«Черт…»

Немного подумав, Тати вызвала к себе младшего лейтенанта Майер.

Слегка пригнувшись, чтобы не удариться о притолоку, та предстала перед горячо любимым командиром несколько минут спустя, вытянулась, расправив свои аршинные плечи и едва не задев головой люстру, сделала под козырёк.

— Снимай-ка свою форму, — озабоченно хмурясь, велела ей Казарова.

Майер немножко прибалдела, конечно, но — приказ есть приказ! — послушно стащила с себя китель.

Тати молча взяла его из больших рук девушки и примерила на себя. Широкий, длинный, он сидел на ней как пальто — знатный китель! В такой, верно, влезло бы сразу две прежних тоненьких Тати, по одной в каждый рукав…

— Замечательно, — удовлетворенно пробурчала она себе под нос, — просто великолепно…