Дети богини Кали

Больше Алан ничего не добавил, и Тати почувствовала смутное желание уйти, но как будто что-то удерживало её. Она смотрела на дочь; та заметно окрепла за свой первый месяц, кожа её разгладилась и приобрела приятный нежный оттенок, пушок на голове расправился, потемнел, уже было заметно, что девочка вырастет чернявой и бронзово-смуглой, как отец, и это наблюдение почему-то порадовало Тати…

Внезапно одно из окон домика распахнулось, и, обернувшись на стук рамы, она увидела обрамленное пышной седой бородой сумрачное лицо пожилого мужчины.

— Ну? — с вызовом начал он, — Чего вьешься тут, оса лупоглазая? Не погляжу вот на погоны твои капитанские, возьму розгу, да и отхожу хорошенько! Ты парня мне не смущай: либо предложение делай, либо кыш отседова!

Тати оторопела. С ней никто ещё так не разговаривал, разве только в далеком детстве, когда она как-нибудь шкодничала. Она собралась было уже ответить жестко, с холодной дерзостью… Расправила плечи, повернулась грациозным движением, исполненным чувства собственного достоинства, бесстрашно встретилась с обидчиком взглядом…

Странно было видеть у пожилого человека такие ясные глаза.

Он смотрел на неё с полным осознанием собственной правоты, укоризненно, требовательно, но без лишней злобы, и неожиданная робость перед этим малограмотным старым крестьянином, прожившим большую и наверняка непростую жизнь, сковала привычный к колким светским пикировкам язык капитана Казаровой.

Лучисто-морщинистое лицо, которое она видела перед собой, выдавало удивительно доброго, несомненно, порядочного человека, и в словах его была истина.

Белое личико Тати вспыхнуло, и, быстро склонив голову в щегольской офицерской фуражке, она опрометью выскочила со двора.

ГЛАВА 15

Почти четыре года прошло с тех пор, как Онки Сакайо покинула Норд, и вот ей снова предстояло туда вернуться, только теперь уже в новом качестве — она должна была стать наставницей. Добрая традиция предписывала студентам университетов отдавать дань уважения тем учреждениям, где они получили базовое образование, оказывая посильную помощь педагогам, помогая им поднимать новую поросль молодёжи.

Сойдя с автобуса, Онки некоторое время зачарованно смотрела на запертые ворота, за которыми провела некогда десять лет своей жизни. Слегка кольнув, продёрнулась сквозь её сердце тонкая красная ниточка ностальгии.

Она шагнула к проходной и назвала своё имя.

— Сакайо… Сакайо… — задумчиво повторил вахтёр, — есть такая в пропускном списке, проходи.

И было нечто почти магическое в том, как внешне всё повторилось до мелочей, при этом до неузнаваемости изменившись внутри — Онки показалось, что её новая комната в корпусе для наставников практически в точности такая же как прежняя, детская, да и спортивная площадка под окнами выглядела так, как будто она сама играла на ней час назад, но все те лица, к которым она здесь так привыкла, либо исчезли вовсе либо невероятно преобразились, даже Ада, её резвая малютка Ада превратилась теперь в рослого нагловатого подростка, носила кепку козырьком набок, тискала юношей по углам, покуривала папироски и поминутно сплёвывала в сторону с красивым залихватски небрежным размахом…

Онки вышла на крыльцо корпуса и вздохнула полной грудью. Да. Ей удалось полюбить и новый Норд, точно так же как тот, который она запомнила, уезжая. Её воспоминания о детстве причудливым образом накладывались на сегодняшнюю реальность, переплетались с нею, образуя удивительный мир, в котором было одновременно и тепло и чуточку грустно.

Проходя через просторный холл около библиотеки она остановилась — у высокого окна с книгой в руках стоял один из самых прелестных юношей, каких ей доводилось видеть в жизни — знакомые черты почудились ей в его склонённом задумчивом лице.

«Бог мой, это же Саймон!» — мысленно воскликнула она.

Ощутив на себе пристальный взгляд, юноша поднял голову. Он, конечно же, сразу узнал Онки, но, видимо, не спешил бурно реагировать на неожиданную встречу.

— Что такое? — спросил он с лёгкой прохладной улыбкой, — Ты смотришь на меня, будто увидела приведение.

Онки нашлась не сразу.

— Возможно, так оно и есть, — медленно проговорила она, пытаясь примириться с мыслью, что сейчас здесь перед её глазами — самое прекрасное существо во Вселенной, и, пожалуй, если бы Всеблагая, сотворившая весь мир и всех людей, на самом деле существовала, то она, Онки, непременно изобрела бы способ выразить Ей своё почтение за столь великолепное произведение.

— Что ты читаешь? — спросила она быстро, чтобы уцепиться за какую-нибудь тему, а не просто глупо стоять и смотреть…

Саймон молча повернул книгу так, чтобы Онки смогла прочесть название.

— История философии, — озвучила она задумчиво, — неплохой выбор, и какая же тебе ближе из всех великих концепций мироустройства?

Саймон взглянул на неё пытливо и, как ей показалось, чуть насмешливо.

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе ответ прямо сейчас? — в его глазах заиграли лукавые огоньки.

Онки слегка растерялась.

— Нет, ты можешь подумать…

Саймон рассмеялся.

— Тебе так важно это знать?