Дети богини Кали

— «Как брак»!.. Ну ты хватила! — шикнула в ответ Ритка, — мы же не детали на конвейере. Поверь мне, в армии ничего такого плохого нет… Ощущать себя одной из очень многих, частью огромного целого, иногда это даже приятно. Прекрасное чувство — единство со своей командой, с своей школой, со своей страной… патриотизм!

— Холмс, сто шестьдесят восемь, пять сантиметров в плюсе, — продолжала трещать девушка-мастер, — Ланцкая, — сто семьдесят один, не горби спину, а то кажешься намного ниже…

На белую доску под ростомером спокойно ступила Рита.

— Шустова…так, ну-ка что там у нас… Сто семьдесят три, плюс четыре сантиметра, сойдёт, ступай со Всеблагой и всеми её ангелисами!

Онки проводила подругу взглядом.

— Дальше-дальше, проходим, Сакайо, не зевай, чем порадуешь? — мастер небрежно хлопнула её по голове козырьком ростомера, — сто шестьдесят три, плюс два сантиметра. Занимайся усерднее, может, вытянешься ещё…

Раздевалка гудела, девчонки одна за другой сбрасывали с себя форму, наносили на кожу специальную моющую пену из баллончиков и проходили в душевые кабинки, которые, регистрируя присутствие, включались автоматически и поливали тело теплой водой со всех сторон.

— Ну что ты такая кислая, Онки, — с сочувствием поинтересовалась Рита, стягивая спортивную футболку.

— Я плохо расту, — сокрушенно выдохнула та, опускаясь на лавку.

— Да брось! Ты, на мой взгляд, слишком самокритична, совсем себя не щадишь. Нельзя быть первой во всем, это невозможно. Да и не нужно… Зачем тебе высокий рост, вот скажи?

Онки пожала плечами.

— Не знаю. Мне просто стыдно быть маленькой. Принято считать, что высокая девочка — это хорошо, это правильно… А я…

— Ой… Сдается мне, ты сама себе противоречишь, то ты утверждаешь, будто стандарты — вселенское зло, то сама стремишься им соответствовать, — Рита стояла совершенно голая возле автомата, выдающего по браслетам одноразовые баллончики с моющей пеной.

Онки закусила губу. Обиделась. Она всегда обижалась, особенно когда точно подмечали шероховатости, зазубринки, несовершенства её непростого характера, потом, конечно, остывала, осознавала… Но сначала обижалась. Даже на Ритку. Хотя, казалось бы, уж на кого точно не стоит, так это на неё… Веселая болтушка даже, порой, не замечала обид, поскольку сама не имела свойства обижаться, как ни в чём не бывало предлагала разломить пополам шоколадный батончик или сходить за компанию в кафе-мороженое. И противостоять её наивному обаянию было невозможно. Обида постепенно тускнела, истончалась, таяла, как весенний снег.

— Помнишь, что говорила профессор Анбрук на одной из первых лекций по истории цивилизации? — Внутри автомата что-то заскрежетало, затрещало, защелкало; спустя несколько мгновений его устрашающая утроба родила прямо в руке Ритке ожидаемый одноразовый баллончик пены для душа.

— Эти лекции, насколько я знаю, факультативные. Я первый раз попала только вчера… — нехотя выговорила Онки, продолжая дуться.

— Жаль, — баллончик в руках у Риты зашипел, и на её ладони моментально выросла невесомая белоснежная горка, — самые удивительные вещи она рассказывала как раз в начале, ты представляешь, — поставив ногу на лавку, Рита намазывала пеной бедро, — оказывается, раньше женщины в большинстве своём были гораздо ниже ростом, чем мужчины, да вдобавок, слабее их физически, и, что меня особенно поразило, у них в груди после рождения детей появлялось молоко, совсем как у сельскохозяйственных животных, и младенец одним только этим молоком питался, поэтому мать не могла оставлять его дольше чем на пару часов, не работала, пока он не вырастал, и жила на содержании у мужчины…

Онки, перешнуровывающая свои высокие спортивные ботинки, подняла голову. Ей стало любопытно, и обида от этого почти сразу забылась.

— Интересно…

— Раньше вообще всё было наоборот. Пока не началась переходная мутация половых хромосом, так выразилась сама Анбрук на лекции, даже армия состояла из мужчин, ты представляешь? — воодушевленно тараторила Рита, жестикулируя пенными руками, — И все генералы были мужчины, и ученые, и министры, и президенты…

— А женщины? — озабоченно хмурясь, спросила Онки. Её пальцы, растягивающие шнуровку, остановились.

Рита напряженно понизила голос.