Дети большого дома

Разведчики вздохнули свободней, опустились на землю. Фашистский офицер сел рядом с убитым фельдфебелем и ошалело поглядывал вокруг.

— Чего смотрите? — спросил Аргам.

Офицер повернул к нему бессмысленное лицо и, кивнув на труп фельдфебеля, пробормотал:

— Тяжелый он…

Пулеметный огонь неприятеля не достигал рощи, но начался сильный артиллерийский обстрел.

Игорь поглядел на опушку рощи.

— Ребята подошли!

Ираклий шел, опираясь на плечо Каро. Они медленно приближались к рощице.

— Ранен! — заметил с тревогой Аргам и кинулся им навстречу. — Что случилось?

В эту минуту поблизости разорвалась мина. Все бросились наземь. Переждав немного, Аргам обнял Ираклия и зашагал с ним к окопам.

Ираклий был ранен в бедро, рана Каро оказалась легкой — пуля лишь оцарапала щеку.

Наскоро перевязав раненых, разведчики дали им выпить водки.

Ираклий послал Ивчука следить за опушкой.

Неприятель держал рощицу под сильным огнем, но под обстрелом была и долина, отделяющая ее от позиций врага. По этому пространству били наши минометы и артиллерия.

— Хорошо мы выкрутились, — заметил Ираклий.

Радостная улыбка засияла на его лице. Мечтательным взором окинул он ясное небо, затем всю рощу.

— У нас теперь цветут деревья…

— А тут через месяц зальются миллионы соловьев! — подхватил Ивчук.

Бойцы залегли на дно окопа.

— Прилетят на этот шум соловьи, как бы не так! — поддразнил Игорь.

— Тогда здесь уж будет мир! — уверенно возразил Ивчук.

Как давно не произносилось это слово — «мир»…

Каро представил себе Норк, светлорозовые лепестки расцветающих персиковых деревьев…

— Вот каковы советские разведчики! — сказал Аргам фашистскому офицеру.

Влажным весенним дыханием была напоена рощица. Сырость проникала в промокшие валенки, ноги были словно во льду. Особенно мерзла раненая нога Ираклия. Каро достал из вещевого мешка сухие обмотки, положил к себе на колени раненую ногу Ираклия, перебинтовал ее и молча уселся рядом.

— Большое тебе спасибо, Хачикян! — улыбнулся Ираклий.

— Наступила весна, и уж не повернуть ее обратно, — сказал Аргам, глядя на капающую с ветвей воду.

Внезапно небо наполнилось грозным гулом. Разведчики взглянули наверх. Построившись журавлиным косяком, стремительно приближалась девятка «Юнкерсов».

— Вот вам и весенние пташки! — съязвил Игорь.

Самолеты неслись прямо к рощице. Неужели фашисты собираются бомбить маленькую горстку разведчиков и специально для этого послали целое звено? Разведчики плотнее прижались к стенкам окопа.

— Следить за пленным! — приказал Ираклий.

Девятка долетела. Вот-вот спикируют и сбросят бомбы, содрогнется земля, рухнут на людей вырванные с корнем деревья. Но нет, пронеслись мимо, направляются в тыл. Еще не стих угрожающий гул улетевших самолетов, когда в воздухе показалась вторая девятка, а вслед за ней — третья.

— Куда эти стервятники летят? — прошептал Ивчук и, поднявшись на ноги, дрогнувшим голосом крикнул: — Город бомбят!

Побледневшие разведчики обменивались лишь отрывистыми словами. Над городом поднялся густой дым. Бойцы смотрели долго, удрученно. Рушилась и горела Вовча…

Взор Аргама упал на лицо пленного, тот улыбался. Перехватив взгляд советского разведчика, обер-лейтенант злорадно проговорил:

— А немецкая техника вот какая!

Это было ответом на слова Аргама: «Таковы советские разведчики!»

Отвратительным было злобно-торжествующее лицо врага.

— Бомбить мирное население подло! Это бешенство вызвано тем, что вы чувствуете моральное превосходство советского народа!

Улыбка офицера погасла. Устрашенный выражением лица советского разведчика, гитлеровец смущенно пробормотал:

— Война…

— И вы получите такую войну! — ответил Аргам, довольный тем, что фашист явно струхнул.

Долго все молча прислушивались к непрекращавшемуся грохоту.

Клубы дыма сгущались над Вовчей. Фашистские «Юнкерсы» возвращались. В одной девятке недоставало двух самолетов, в другой — одного.

— Мало! — возмущенно отметил Ивчук. — Из двадцати семи подбили всего три, мало!

Заметив, что стоявший в окопе обер-лейтенант радостно наблюдает за «Юнкерсами», Ивчук неожиданно закричал на него, выругал и приказал лечь на дно окопа.

— Не волнуйся, Ивчук, не надо! — сказал Игорь.

В дыму и под пеплом был город, но что там произошло — не могло нарисовать себе даже воображение видавшего виды солдата.

Ослепительно искрились и сверкали покрытые снегом поля. Трещал лед на Северном Донце. День был таким улыбчивым и ясным, словно под этим солнцем и не произошло никакого преступления.

Разведчики вынуждены были просидеть в роще весь день, до наступления темноты.

Таяли свисавшие с кончиков веток ледяные сосульки. Звучно падали на снег капли, переливаясь всеми цветами радуги.

В тот самый час, когда разведчики попали под обстрел в долине Северного Донца, проснулась Вера Тарасовна. Лежа с открытыми глазами, она думала об испытаниях, выпавших на их долю, о своем старшем сыне, который был так близко от нее и которого она видела так редко.

Шура и Седа мирно спали на одной кровати, и им, должно быть, снились радостные сны. Вера Тарасовна потушила тускло горевшую лампу, сдернула с окон одеяла. Утро сразу ворвалось в комнату.