Дети большого дома

Мысль отстать от части пугала Шарояна, но он не нашел в себе воли к сопротивлению. «На этот раз их будут танками и авиацией гнать до самой Сибири…»

— Тысячи людей сдаются в плен, — продолжал убеждать Сархошев, хотя Шароян ни слова не возразил на его предложение. — Тогда была зима, он не мог развернуть свою технику. А теперь… Зачем погибать даром?

Судьба человека, не имеющего принципов и твердого пути в жизни, всегда бывает шаткой. Услышав предложение лейтенанта сдаться в плен немцам, Бено Шароян заколебался было, но, затаив страх и сомнения, молча покорился, доверив Сархошеву свою судьбу и свое будущее.

LXI

…Митя и Коля, сжимая кулаки, видели, что Сархошев идет по главной улице с двумя гитлеровцами так весело и радостно, словно встретил самых близких друзей. А за ним, опустив голову, молча шагает тот смуглолицый, большеносый боец…

— Гад проклятый! — повторил Митя.

Он вспомнил, как этот предатель приходил к ним домой, как дед и бабушка угощали его наливкой. Вспомнил он и нечаянно подслушанный разговор домашних о том, как Тигран Иванович выгнал его.

— Ах ты гад!..

— Да хватит тебе! — вышел из себя Коля.

События следовали одно за другим с такой ошеломляющей быстротой, что подростки перестали удивляться виденному. В их душе росло чувство ненависти, которое-утраивает силы и побеждает страх.

В город вливались все новые группы фашистских солдат.

После полудня в Вовчу въехал командир дивизии генерал фон Роденбург. Он сошел с машины в центре города, перед маленьким сквером — высокий и такой костлявый, словно это был не человек, а оживший скелет. Фуражка с высокой и широкой тульей осеняла морщинистое личико с выступающими скулами и моноклем в левом глазу. За ним следовали его помощники и переводчик.

К генералу подошли с докладом офицеры, ранее прибывшие в Вовчу. Генерал сделал какое-то распоряжение, и два офицера с группой солдат побежали выполнять его.

Через несколько минут они вернулись, ведя с собой Матвея Мазина, который раболепно согнулся перед генералом. Автоматчик притащил из ближайшего дома кресло. Усевшись в кресло прямо на улице, генерал что-то буркнул. Переводчик генерала спросил по-русски, четко выговаривая слова:

— Кто ты?

— Матвей Власович Мазин, ваше превосходительство! — униженно зачастил Мазин. — Я остался, чтобы встретить вас, ваше превосходительство. Я их политику не уважаю, ваше превосхо…

Генеральский переводчик резко оборвал его:

— Замолчать и отвечать только на вопросы! Знаете ли вы Макавейчука? Он должен быть здесь. Немедленно найдите и приведите его!

— Как не знать, ваше превосходительство! Да вот и он!

Неожиданно появившийся Макавейчук по-военному вытянулся перед генералом и что-то доложил ему по-немецки. Сказанных им слов мальчики, конечно, не поняли.

— Вы можете идти! — сказал переводчик Мазину, и тот, поклонившись, молча ушел.

А Макавейчук продолжал говорить с генералом на немецком языке, и мальчики только слышали его голос, не понимая смысла.

— Постарели вы, Вольф! — говорил генерал. — А я помню вас красивым юношей.

— Да, прошло двадцать шесть лет, — проговорил Макавейчук.

— Двадцать шесть лет! — повторил генерал, вынимая монокль и протирая его платком. — И вот уже претворяются в жизнь планы, которые мы составляли в то время.

— И так прошла вся моя жизнь! — кивнул Макавейчук.

Генерал скова вставил монокль.

— Нет, Вольф, не прошла, она только начинается, твоя жизнь: ты будешь хозяином этого города!

Генерал глянул вдоль широкого проспекта, туда, где открывался вид на залитые солнцем холмы, на сосновый лесок, и негромко проговорил:

— Красивая страна. И теперь она наша!

Макавейчук-Вольф подтвердил:

— Красивая и богатая, господин генерал!

— И наша! — повторил генерал. — А город будет вашим. Дайте мне кофе!

Переводчик и адъютант поспешили налить из термоса в металлический стаканчик горячий кофе, который адъютант почтительно поднес генералу. Выпив кофе и вернув стаканчик адъютанту, генерал снова обратился к Макавейчуку:

— Итак, Вольф, будьте уверены, что вас не забыли. Начните жить с этого дня, но пока оставайтесь попрежнему Макавейчуком!

И человек, которого искал и нашел фашистский генерал фон Роденбург, оставался Макавейчуком еще восемь месяцев после этого. Никому в Вовче не могло прийти в голову, что Макавейчук — это вовсе не Макавейчук. Он появился в Вовче после гражданской войны, в 1922 году, как демобилизованный боец Красной Армии. Назвавшись товарищем погибшего в боях с бандами Махно солдата, Макавейчук занес его родным карточку и личные вещи убитого. Семья Кияненко, чтя память погибшего, два месяца не отпускала от себя Опанаса Макавейчука. Позже он женился на дочке Кияненко, скромной, трудолюбивой и пригожей Катерине, и остался жить в Вовче.