Дети большого дома

Коля продолжал выкладывать все, что знал. Аргам слушал его, с трудом переводя дыхание, сжав голову руками. Так вот почему не вернулся Меликян!

Зина и Коля остались с Аргамом до наступления сумерек. Они обещали перевезти его в город и спрятать в надежном месте. Уложат на дно тачки, прикроют травой — и никто не догадается!

— А вы не боитесь из-за меня пострадать? — спросил Аргам.

Девушка печально улыбнулась и махнула рукой:

— Пусть будет, что будет!

А Коля отважно заявил:

— Ничего мы не боимся! — И положил руку на дуло автомата.

…Уже в сумерки тачка, доверху набитая свежескошенной травой, подъехала к мосту. Зина вела коня за повод, Коля шагал за тачкой. Оба они гордились своей смелой попыткой спасти раненого, хотя и побаивались немного. Едва успели передние колеса тачки затарахтеть по дощатому настилу моста, как с другого конца показался рыжий комендант с собакой. За ним шагал автоматчик.

Сердце у Зины дрогнуло. «Не обращай внимания, слышишь, не обращай внимания!» — мысленно твердила она себе, словно подбадривая кого-то постороннего.

Толстый, короткошеий комендант шел навстречу Зине. Навострив уши, отрывисто залаяла собака. Комендант словно не намеревался свернуть, чтоб обойти тележку. Собака залаяла еще яростней. Комендант остановился перед Зиной и отрывисто спросил:

— Ты что везти?

— Сами видите, герр комендант, траву для коровы везем! — ответила Зина, стараясь выглядеть спокойной, и даже улыбнулась.

Комендант левой рукой взял ее за подбородок, откинул голову назад и заглянул в глаза. Коля из-за тачки увидел, что делает «этот рыжий кабан», и, стараясь не выдать своего возмущения, крепко закусил губу.

— Ты красивый девушка. Имя какой?

— Галя, — спокойно ответила Зина, высвобождая подбородок из руки коменданта.

Ей показалось, что к подбородку прикоснулась жаба…

Собака продолжала лаять на тачку, но комендант не обращал на это внимания.

— Где ваша дом, Галия?

— Вот на той стороне, недалеко. Заходите к нам, герр комендант, это на двадцать третьей улице, дом номер двадцать три.

«Здорово обдуривает!» — радостно ухмыльнулся Коля.

Комендант засветил электрический фонарик, достал из кармана записную книжку и вместе с самопишущей ручкой протянул Зине. Зина с готовностью записала «адрес».

Собака не переставала лаять.

«Ох, укокошу я тебя когда-нибудь! — с ненавистью глядя на собаку, думал Коля. — Ишь, тоже явилась сюда, оккупант проклятый!»

С этой минуты за собакой коменданта так и утвердилась кличка «оккупант».

Положив в карман записную книжку, комендант снова взял Зину за подбородок и, отвратительно улыбаясь, осветил фонариком ее лицо.

— До свидани, Галия. Ты хороший девка! Я прийти ваш дом.

Повернувшись к автоматчику, он что-то по-немецки приказал ему.

Автоматчик подошел к тележке вплотную, и выпустил очередь из автомата по сену. Испуганная лошадь, вырвав повод из рук Зины, галопом помчалась через мост, таща за собой громыхавшую тачку и рассыпая траву.

Натягивая кожаный поводок, собака хрипло лаяла вслед удалявшейся тачке, а рыжий комендант и автоматчик заливались хохотом.

Коля и Зина кинулись бегом за тачкой.

Комендант крикнул:

— До свидани, Галия!

…Задыхаясь под наваленной на него травой, Аргам ждал, прислушиваясь к чужому, лающему голосу, положив палец на спуск автомата. Как только примутся ворошить траву, он начнет стрелять, а потом швырнет гранату.

Но этого не случилось. До него донесся звук автоматной очереди, в ту же минуту тележка рванулась и с грохотом понеслась вперед. Он вновь был ранен двумя пулями…

Перед самым своим лицом Аргам увидел красный, трепетный огонек. Появилось лицо Зины, которая с улыбкой смотрела на него. «Это Зина… это она зажгла огонь…» — сказал себе мысленно Аргам, убедившись, что видит все это наяву.

Рядом с ней он увидел человека с густыми усами. Как будто живой Тарас Шевченко сидел перед ним…

Это пришел к Чегреновым навестить раненого бойца Олесь Григорьевич Бабенко.

LXXIV

Уже около месяца дивизия генерала Яснополянского отступала с боями. Отдельные части иногда по нескольку дней подряд крепко удерживали свои оборонительные рубежи, отбивая все атаки неприятеля. В такие дни упорные и ожесточенные бои продолжались от зари до зари. Но вновь приходил приказ об отступлении, и полки ночью снимались с позиций.

Трудно было бойцам слушать вести о новом отступлении через год после начала войны. Но теперь они твердо знали, что дойдут до какого-то рубежа, и Верховное Командование скажет: «Стой!» И тогда разгорится великое сражение, которое решит судьбу войны и которого они так нетерпеливо ждали.