Дети Божии

Когда патруль оставил деревню, пережитый ужас и кратковременный боевой восторг сделали невозможным прежний консенсус. Деревня Кашан распалась на мелкие части, нарушая общую стратегию выживания руна: держаться вместе; кружком, чтобы защитить как можно большее количество своих; действовать сообща. Теперь же находящиеся на пороге паники руна искали тех, кто разделял похожие чувства, немедленно образуя малые по количеству, но менее уязвимые группы. Потерявшие родственников повязывали на руки и шеи волнистые надушенные ленты, не имея сил на другую реакцию. Большая часть даже испытывала уверенность в том, что теперь-то уж жизнь наладится, так как из всех иноземцев в живых осталась одна София, а из незаконных младенцев уцелели немногие. Общий порыв требовал сдать Софию правительству жана’ата в качестве доказательства того, что Кашан вернулся на стезю закона.

– Отдать одного, спасти многих! – кричали они.

– Однако Фиа не сделала нам ничего плохого! Смерть принесли джанада! – возразила девушка по имени Джалао. Едва причисленная к взрослым, она не пользовалась никаким авторитетом, однако посреди общей сумятицы столь многие нуждались в указании, что ее послушали.

– Предупредите столько соседних деревень, сколько сумеете. Расскажите им о том, что произошло в Кашане, – после побоища наставляла Джалао гонцов. – Идут патрули джанадa, только говорите им то, что сказала Фиа: «Нас много. Их мало».

Канчай ВаКашан находился в таком же смятении, как и все остальные, однако София спасла его дочь Пуску, и он был благодарен Мендес. Поэтому, когда горстка мужчин, чьи младенцы уцелели в побоище, решила дождаться красного света и искать укрытие под пологом южного леса, он взял с собой и Софию.

O путешествии в убежище София запомнила только тоненький плач младенцев-руна и ровную, плавную поступь Канчая, день за днем уносившего ее на собственной спине; и то, как звуки саванны сменялись лесными звуками. Лицо ее сначала болело так, что она не могла даже открыть рот, и он измельчал для нее пищу, смешивал с дождевой водой и кое-как проталкивал в глотку сквозь сжатые зубы. Она старалась проглотить все, что могла. «Это нужно ребенку, – думала она. – Ребенку нужно».

Побледневшая от потери крови, отупевшая от боли, она концентрировала все свое внимание на собственном ребенке, единственном родном существе, оставшемся с ней после того, как погибли все остальные, кого она осмелилась полюбить. София фокусировала всю силу своей жизни в самом центре своего организма, где, несмотря на все, жил ребенок, и каждое легкое движение плода приносило ей страх, а каждый сильный толчок – надежду.

В самом начале она забывалась тяжелым сном, да и после много спала, согретая светом трех солнц, пробивавшимся сквозь полог листвы. Бодрствуя, она лежала, вслушиваясь в ритмичный скрежет длинных и прочных листьев, напоминавших самурайские мечи, – гнувшихся и шуршащих в руках руна, устраивавших на прогалине изящные платформы и кровли для сна. Где-то совсем рядом журчал ручеек, перепрыгивая с гладкого камня на камень. А над головой гулко стонали стволы валиа, сгибающиеся под ветром. И отовсюду доносились мягкие, снижающиеся гласные руанжи, воркование отцов-руна над детьми, которым было отказано в праве жить.

Окрепнув, она спросила о том, где находится.

Ей ответили – в Труча Сай. Что значит – «забудь нас».

– Руна приходят в Труча Сай, когда джанада проливают слишком много крови, – пояснил Канчай самыми простыми словами, словно обращаясь к ребенку. – Проходит время, и они забывают. И мы-и-ты будем ждать этого в лесу.

Она увидела в этих словах нечто большее, чем объяснение: Канчай намеренно выбрал слова.

– Здесь существуют две формы первого лица во множественном числе, – объяснял когда-то Эмилио Сандос остальным членам экипажа «Стеллы Марис». – Одна исключает лицо, к которому обращаются, так? То есть это мы-но-не-ты. Другая включает его. Если рунао использует мы инклюзивное, это важно и можно не сомневаться в его дружбе.

Беженцы-руна из всех южных провинций Инброкара присоединялись к ВаКашани в Труча Сай. И каждый из них нес младенца, и каждый младенец был рожден парой, питавшейся более калорийной пищей, выращенной на огородах иноземцев, – парой, нарушившей правила жана’ата, вступившей в союз без разрешения жана’ата, обошедшей руководство жана’ата с беспечной, бездумной и непреднамеренной легкостью. Поселение Труча Сай постепенно наполнялось руна, на спинах которых оставались длинные тройные зажившие и полузажившие рубцы, розовые восковые следы, прорезавшие плотные темно-желтые шкуры.

– Сипаж, Канчай. Наверное, тебе было больно нести сюда эту, – однажды проговорила София, посмотрев на его шрамы и вспомнив путешествие по лесу. – Кто-то благодарит тебя.

Рунаo опустил уши.

– Сипаж, Фиа! Чей-то ребенок живет благодаря тебе.