Дети Брагги

Он увидел пред собой темное поле, за дальний край которого, обрывавшийся будто бы в инеистую пропасть, катился пурпурный шар закатного солнца. Само поле казалось неровным, изрытым, но если прищуриться, поле приблизится... По всему этому бесконечному полю виднелись груды тряпья, каких-то лохмотьев, костей и даже шкур. В прорехи некогда роскошных одеяний проглядывали белые черепа, среди пожухлой травы зубьями чудовищной гребенки торчали ребра. И каждая из этих груд падали была усеяна черными пятнами.

Все ближе и ближе... Огромные, черные птицы кружили над полем, перепрыгивали с кучи на кучу... Огромные, не ведающие жалости черные птицы с черными клювами клевали пустые глазницы, рылись в полуистлевшем тряпье, разрывали суставы в поисках хотя бы кусочка мяса или костного мозга. Но тела обдирали уже не один раз, кости были белы и сухи. И вот птицы, закаркав громко и хрипло, принялись наскакивать друг на друга.

На поле вдруг стало тихо, птицы внезапно умолкли и по две, три, четыре, потом уже небольшими стайками, потянулись туда, где на лошадином черепе восседал огромный вожак. Несметное полчище воронов в молчании внимало, а Гриму казалось, что ворон-вожак держит пред ними речь. Все громче раздавалось карканье, все больше слышалось в нем угрозы. А потом вся стая разом взмыла к пурпурному закату, покружила и выстроилась клином, а потом... Как единое существо, стая устремилась вниз, пурпур заката скрылся за черным крылом. Вожак летел прямо на него, Гриму были видны беспощадный и не мигающий желтый глаз, целящий ему в лицо черный клюв. Клюв все приближался, а он, Грим, не в силах был даже пошевелиться. Что-то будто тисками удерживало его голову на одном месте, в то время как белым тараном обжигающей боли черный клюв глубоко входил в мягкий студень глаза...

Мучительным усилием Грим дернул головой, отчаянно закричал в надежде отогнать черную птицу...

И над ним склонилось встревоженное лицо Карри.

- Ворон, - только и смог выговорить Грим. - Вороны!..

- Это сон, это только сон, - хриплый голос Карри звучал непривычно мягко.

Как будто услышав последние ее слова, по другую сторону стола сел, стряхнув с себя плащ, Бранр.

- У меня не бывает снов! - огрызнулся Грим, потом уже спокойнее добавил: Прости, что разбудил тебя, гаутрек.

- Это не просто сон, - сказал со своей лавки посланник Круга. С его заспанного лица ясно и остро смотрели усталые глаза. - Грим прав, у скальда не бывает просто снов.

От бессильного гнева и потрясения от недавнего видения, даже не потрясения, Грим мог бы сказать, что действительно чувствует, как болит у него левый глаз, сын Эгиля только крепче сжал зубы. "Будьте вы прокляты", - подумал он, а вслух устало сказал:

- Я столько лет убил на то, чтобы их у меня не было.

- Ты убивал не годы, а себя, или, точнее, гефа, вот она и возвращает тебе сторицей.

- Пора раздумий, и не понять, кто жив, кто умер, кто жив опять... пробормотал Грим, краем глаза заметив удивленный взгляд Карри.

- И ты, и гаутрек...

- Форинг, - горько поправила его Карри. - Морской конунг погиб в водах Скаггерака.

- И все же вы живы. Возможно, будет жить Бьерн. - Бранр кивнул на заворочавшегося во сне Скагги. - И воспитанник Тровина, если будет на то воля Идунн, оправится к завтрашнему дню. А от видений тебе теперь не скрыться, сын Эгиля. В трудный для крепости час ты превозмог себя и обратился к рунной волшбе, - он предостерегающе поднял руку, - не спорь, я же помню присутствие твоей личной силы. Ты должен принять и вторую грань своего дара.

- Что у тебя было за видение?

Оставив вопрос Бранра без ответа, Грим присел к столу, чтобы плеснуть в кружку пива. Глаз будто жгло раскаленной иглой, и потому он не стал отрывать кружку от губ, скрывая за ней гримасу боли, а заодно и нежелание говорить. Спасаясь от боли, он закрыл глаза, потом поставил на стол недопитое пиво. В маленькой горнице, в доме Скули-бонда, хозяина небольшого хутора в полете стрелы от постоянного лагеря морских воинов Аггерсборга, куда причалил под вечер сильно поврежденный "Линдормр", было тихо. В темном углу трудился неугомонный сверчок, все старался разогнать ощущение горечи и бессилия, будто разъедавшее стол и лавки, и меховые плащи, над трещащим в плошке с китовым салом фитилем кружили мошки.

- Ты не заметил странной закономерности? - спросил вдруг, словно пробудившись от глубокой задумчивости, Бранр.

- Да? - без особого интереса спросил Грим.

- Глам, Скьельф, Раген с Галогалланда, Скульд-годи. Возможно, что и Варша тоже, - гибнут лучшие хольды, грамы...

- Смерть в битве - славный удел, - пожал плечами Грим. - А сколько полегло дружинников Рьявенкрика, хускарлов и простых дренгов?

- Ты хочешь сказать, что раз мы живы, мы не из лучших? - с горечью спросила, поднимая голову с положенных на стол локтей, Карри Рану.

- Ты неверно поняла меня, конунг. Быть может, наш черед еще не пришел, примирительно отозвался Бранр, но вид у него остался все тот же, мрачно задумчивый, как будто он сам не верил своим словам.

- И все же...

IX