Дети Брагги

"Грим", - неожиданно догадался Скагги. Будто прочитав его мысли, Амунди сумрачно кивнул.

- А теперь отправляйся спать.

С этими словами Амунди-травник, верно служащий целительнице Идунн, опрокинул в себя остатки пива из кружки и зашагал к своей палатке, оставив Скагги задумчиво плестись следом.

- Ты... ты сам говорил, что я многое умею, целитель. - Скагги несколько заикался от волнения. - Не согласишься ли ты взять меня в учение? Я сам знаю, торопливо продолжал он, боясь услышать слова отказа, - что каждый скальд прежде всего воин. Но Тровин учил меня немного рунам и мечу, и я владею ножом, а Гранмар сказал, что сам готов учить меня мечу.

- Ну, раз ты уговорил Гранмара, - с лукавой усмешкой протянул Стринда, потом лицо его посерьезнело. - Видишь ли, Скагги, сын Лодина из рода Хьялти, Тровин не мог не говорить тебе, что перед посвящением в Круг каждый из детей Брагги проходит через испытание медом Одина, и, случается, те, что не имеют дара или способности укротить пробуждаемую рунами силу, гибнут. Что же касается учения, то обращаться с травами я с готовностью тебя обучу. А целительство... Амунди умолк.

- А целительство? - уже понимая, что это наверняка отказ, переспросил Скагги.

- Целительство связано с силой. Прибегнуть же к ней способен не обязательно посвященный, но обязательно цельный .человек. - Амунди помедлил, но потом понял, что рано или поздно, но заговорить об этом придется. - Что до тебя, ты - человек лишь наполовину. - Он собирался было помедлить, обдумать то, что намерен сказать, но, увидев, как побелело лицо мальчишки, продолжил наугад: - Человек, потерявший память или хотя бы часть ее, не может считаться цельным. С другой стороны, в интересах Круга вернуть тебе утраченное. Память может вернуться при испытании медом Одина, но у меня нет уверенности, что ты выдержишь его и останешься жив.

Вид у Скагги стал совсем потерянный.

- Никто, кроме тебя, не вправе решать, - жестко заключил целитель, понимая, что этот нарыв необходимо вскрыть одним надрезом, - выберешь ли ты испытание или откажешься от него.

Отведав меда Одина, ты, возможно, обретешь память и получишь возможность когда-нибудь стать одним из нас, но, возможно, тебя ждет мучительная смерть. Если ты откажешься от напитка, твоя жизнь останется такой, какова она сейчас. Поверь мне, ни Гранмар, ни я не откажемся учить тебя. Тебя ждет жизнь ратника Фюрката или какой-нибудь еще дружины. - Голос Стринды звучал непривычно жестко. - Как бы ни нужна была Кругу твоя память, никто не станет принуждать тебя и никто не осудит тебя за отказ.

Скагги сглотнул.

- Я выберу испытание, - так же спокойно и жестко, как до того целитель, ответил он.

- Ты решился на многое. - Стринда оставался каменно серьезен. - Ты смел, и быть может, это поможет тебе. Сегодня вечером я извещу о твоем решении Круг, который должен решить, когда состоится это испытание. И все же, - вид у целителя стал задумчивый, - мне хотелось бы попробовать еще кое-что...

Конец фразы он пробормотал себе под нос, но Скагги показалось, что это были слова "обезопасить" и "тайна Тровина".

- Я дам тебе на ночь отвар, в котором будет малая толика меда. Если я подобрал травы верно, он разбередит то, что забыто. Учти, это может оказаться довольно болезненно, не зря же что-то в тебе стремится об этом забыть. Но то, что произойдет с тобой в видениях, если таковые снизойдут к тебе, властью Идунн поможет в испытании.

Пустота. Он висит в пустоте.

Пустота и боль, от которых не уйти ни в сумерки болезни, ни в забытье.

И глаз не закрыть, хотя Скагги не знал, глядит ли он вдаль, или ищет внутренним взором что-то в себе самом.

Будто смотрит с большой высоты, а под ним вздымаются горы, бегут, петляя, реки, стремятся к дальнему морю. И стальная, серая его гладь пестрит многоцветными парусами... И серая с черными потеками сажи громада, что звалась когда-то Рьявенкриком, и сбирающаяся у ее подножия стая белых и полосатых корабельных крыльев...

А по равнинам ползут бурлящие клубы пыли - движутся бесчисленные рати. А еще ему чудилось чье-то лицо, но черты его оставались неуловимы, лишь только усы и борода раздвигались в довольной улыбке, когда сталкивались, вспыхивая на солнце черточками стальных клинков, два потока клубящейся пыли...

Рагнарек. Каждый блеск этих черточек - шаг к Рагнареку.

- Что это с ним? - растерянно спросил Грим у Ванланди, увидев, как мечется по лавке Скагги.

- То же самое, что было и с тобой, - сумрачно ответил сидящий подле спящего скальд Светлого. - Только, судя по тому, как шевелятся его губы, я бы предположил, что Фрейр был милостив к нему, и мальчик что-то вспоминает.

Внезапно тишину угомонившегося на ночь лагеря прорезал протяжный леденящий душу, нет, не крик, скорее стон. Ванланди вскочил, с ужасом и тревогой уставившись на слабо светящееся окно дома напротив. Грим тоже на мгновение застыл, будто скованный стальными обручами ужаса, - в этом искаженном непереносимой болью голосе он узнал голос своего отца. В следующее мгновение он уже выпрыгнул в раскрытое окно.