Дети Брагги

- И они не хмельны, - добавил вдруг, выпрямляясь, Стринда. - Вы видели их глаза? Эти глаза без зрачка? Они чем-то опоены. И, кажется, я даже знаю чем.

Грим, распознавший ярость воина, кто ради покровительства Одина в битве принял отвар берсерка, не столько по зрачкам, сколько по натиску, по движениям ратников во время боя, понимающе кивнул.

- Проследи за тем, чтобы прибрали горницу, - приказал Грим несколько часов спустя Гюду, одному из доверенных слуг отца и деда. - А потом попроси прийти сюда Оттара и Амунди, и отца, если он к тому времени проснется. Но сам его не буди. Да, и вот еще, - обернулся с порога Грим Квельдульв, - попроси их дождаться меня.

- Сколько им ждать тебя, господин?

- Пока не вернусь.

И скинув на лавку у двери теплый плащ, выбежал в сумерки в накрапывающий дождь.

Он бежал. Он думал, что это облегчит боль. Но та только глубже въедалась в душу. Боль распирала грудь, переполняла все его существо. Хотелось кричать, выть, только бы извергнуть ее. Кто услышит крики в лесу? А если и услышит, постарается держаться подальше от этих странных нечеловечьих звуков. Но облегчения... Облегчения не было.

Темные ветки хлестали по лицу. А он не чувствовал боли. Остались лишь горе и опустошение. Он бежал. И остановился только тогда, когда осознал, что не может иначе.

Горели легкие, болело нутро, стоило только остановиться и начала неметь от полузабытой раны нога. Осталось только прерывистое дыхание и скорбь, и дикая, дикая ярость.

Оказывается, он, сделав круг, вышел на берег залива. Поднялся на вал, крикнув дозорным, кто он. Под ним в долине лежал Фюркат, и где-то в нем... Ловунд! Небо было затянуто плотными, будто кожистые складки, облаками сквозь мглу не пробивались ни звезды, ни луна.

Медленно сжав в кулак правую руку, он почувствовал, как осыпается с ладони несмытая, засохшая кровь деда.

Оттар, Скальдрек и Стринда ждали его не в палате, а в комнатушке травника. Сперва ему показалось, что скальд Хеймдаля ничего не знает. Отмеченное шрамами лицо съяландского хольда было совершенно бесстрастным. Однако сама его напряженная поза была исполнена такой ярости и безысходного горя, что Грим застыл на пороге.

- Я прикончу его! - процедил, обращаясь к Оттару, Скальдрек.

- Он мой, - жестко отрезал, входя в горницу, Грим.

- Ловунд должен умереть от моей руки.

Скальдрек прошипел что-то на гортанном наречии островов.

- Он - мой дед! - Грим почувствовал, как в нем вновь вскипают ярость и гнев, как кровь отливает у него от лица.

- Твой дед был мне отцом и братом. - В голосе хольда возникли вдруг просящие нотки. - Неужели ты не отдашь мне жизнь какого-то нидинга?

- Нет! - хрипло проговорил Грим. - Никто не может отказать родичу в праве мести!

Скальдрек вскочил, подбирая с лавки меч. С минуту оба скальда стояли, до половины обнажив мечи и меряя друг друга полными боли и ярости взглядами.

- Лысый Грим погиб с оружием в руках - как и хотел, как подобает воину, примиряюще начал Оттар. - Ничего не боялся он больше в мире Том или этом, чем немощи в старости. Стоит ли тем, кого любил, кого учил и наставлял скальд Всеотца, затевать ссору из-за того, кто отметит за его смерть?

Шрам на впалой щеке Скальдрека дернулся, но он не отпустил взгляда Грима. На миг в глазах и того и другого вспыхнула такая боль, что Оттар бросил на целителя тревожный взгляд, опасаясь, что им не удастся предотвратить худшего. Скальдрек взял себя в руки первым.

- Грим назвал бы меня безмозглым идиотом. - Голос его звучал сипло. - Ну и досталось бы нам от его языка за подобный разговор.

Вот уж кого стоило бы прозвать Змеиным Языком.

Амунди заметил, что и Квельдульв, справляясь с яростью, несколько расслабился.

- Думаю, если эта собака подохнет, невелика разница, кто его прикончит.

Грим молчал, только на виске у него мелко дергался нерв. Потом все так же без единого слова он протянул руку хольду.

- Ловунд умрет, - вполголоса совершенно спокойно произнес он. - Призываю всех асов в свидетели моей клятвы. - Он посмотрел в глаза хольда. - Ловунд умрет, я тебе обещаю.

- Гисли? - окликнул Грима пьяный голос, когда он вошел в темные сени отдельного дома, принадлежащего граму личной охраны конунга.

- Нет. - Сын Эгиля вышел на свет. - Я тот, кого зовут в твоей дружине Квельдульвом, "ночным волком".

Ловунд пьяно уставился на вошедшего, но Грим заметил, что бывалый воин быстро трезвеет.

- Я пришел убить тебя, - спокойно и просто объяснил он цель своего прихода.

Ловунд неспешно сполз с ложа, снял со стойки меч.

- Ну что ж, попробуй. Я свалил самого Лысого Грима, знаешь ли. - Да, да твоего деда. - Грам издевательски расхохотался.

Грим поудобнее перехватил рукоять родового меча. Ощутил радостное поющее тепло металла. Будто Рауньяру не терпелось отведать крови врага.

Грим знал, что боец Ловунд отменный, к тому же стать и длина руки давали ему преимущество и в размахе, и в силе, однако это делало его и менее поворотливым. Грим же был много быстрее.