Дети Бронштейна

— Чем ты так расстроен? — спросила Марта; не надо обладать прозорливостью, чтобы задать такой вопрос.

— Ты сама отлично знаешь.

— Что-то произошло, — решительно заявила она. — Ты совсем замкнулся в себе.

Была последняя возможность довериться Марте, а я ее упустил, словно впереди таких возможностей еще сотни. Вместо того я, поковыряв ложечкой мороженое, произнес:

— Тебе померещилось.

К нашему столику подошла рыженькая девушка, обратилась к Марте по имени. Знакомство, как видно, беглое, так как Марта не сочла нужным меня представить. Разговаривали они стоя, потому что третьего стула не было. Вид у рыженькой был нездоровый, на лбу приклеен пластырь. Мне хотелось, чтобы она поболтала подольше и отвлекла Марту от ее подозрений. Хотел даже уступить ей стул, но она ушла, не обращая на меня внимания.

Я знал, что Марта вернется к тому, на чем мы остановились, но все-таки спросил:

А кто эта девушка?

— Зовут Гертрудой, — ответила она. — Так, не отвлекайся от темы.

— Разве у нас есть особая тема?

Она кивнула. И тут же заявила, что готова выложить все начистоту. Итак, странности начались ровно пять дней назад, а именно в прошлое воскресенье, когда мы договорились встретиться на даче. От нее не укрылось, насколько я был тогда растерян. Но вопросов она нарочно не задавала, считая, что я заговорю сам, однако теперь уже в это не верит. И раз я ничего не рассказываю, а, наоборот, молчу как рыба, ей приходится самой додумать всю историю.

В голове моей зазвучал колокольный набат. Впрочем, что она там знает, такую историю не сочинишь, или ты свидетель, или ты заблудишься в потемках.

Итак, ее предположения таковы: в воскресенье я, не чуя подвоха, отправился с дубликатом ключа на дачу, но там меня поджидал отец. Разыгрался скандал, возможно, отец дал волю рукам, она ведь помнит оторванную пуговицу у меня на рубашке. Ну бил или не бил, а вот волшебный ключик ему точно пришлось сдать. Обман, позор, срам! Ясно, как день, что отец забрал у меня ключ. Вот почему я с самого воскресенья беспрерывно плету про гостей, якобы захвативших наш домик.

С облегчением я произнес:

— Предположим, так оно и было. Но можешь ты объяснить, зачем из этого делать тайну?

— Сама не знаю, — ответила Марта. — Тут в моей истории слабое звено.

Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Чувствовал себя особо опасным преступником: схватили, но обвиняют всего-навсего в карманном воровстве, которым я отродясь не промышлял.

— В твоей истории есть еще одно слабое звено, — заметил я.

— А именно?

— Она смехотворна от начала до конца.

— Звучит неубедительно.

Я достал из кармана ключ и положил на стол. Марта взяла его, осмотрела со всех сторон и подтвердила:

— Ключ.

— Что значит — ключ? — возмутился я. — Этонаш ключ! Ключ отнашего домика!

— И что это доказывает?

Впечатление было такое, будто она хочет меня подразнить.

— Сначала ты утверждаешь, что ключ у меня забрали. А когда я его предъявил, говоришь, мол, это не доказательство.

— Сама не знаю, зачем сказала.

Марта задумалась, я спрятал ключ в карман. Вместо того чтобы раскрыть тайну и навечно связать себя с Мартой, я все больше замыкался в молчании, сбивая ее с верного следа. Пусть она никогда не докопается до правды, но со мной-то эта правда останется навсегда, — так я думал.

— Где есть один дубликат, там может быть и второй, — не сдавалась она.

Тут и отвечать не надо, теория несостоятельна, Марта вскоре сама от нее откажется. Но с каким упорством она пытается уличить меня во лжи! Лишь это и уловив, я произнес:

— Ну, давай дальше.

— Что?

— Свои еврейские штучки.

Сам уже не знал, что несу. Немедля попытался взять ее за руку, но она не позволила. Пролопотала какие-то сердитые слова, однако я предпочел их не расслышать, и ушла. Из окна кафе я увидел, как она шагает прочь, и подумал: «Вот, свершилось».

Только когда она пропала из виду, я сообразил, что расплатиться мне нечем. Стал следить за официанткой, дождался, пока та скроется за служебной дверью в дальнем зале, и тенью выскользнул из кафе.

Пройдя несколько шагов, я стал себя убеждать, что оказался на улице не из-за Марты, а из-за неоплаченного счета. И тотчас ринулся вслед за нею. Вряд ли я нашел бы ее, если б она сама не шла мне навстречу. Остановившись, посмотрели друг на друга радостно, с облегчением. Начиная с той минуты мы не бросались зря словами — по меньшей мере, до конца дня. Мы теперь знали, как легко вспыхивают ссоры. О том, что счет по ее вине остался неоплаченным, я не упомянул.

***

Надо использовать любую возможность найти свободную комнату, я иду к Гордону Кварту. Последний раз мы виделись на отцовских похоронах, в жару он один заявился в плаще и стоял с таким лицом, будто собственноручно отправил отца на тот свет. У кладбищенских ворот спросил, не надо ли чем помочь, но глядел не на меня, а в сторону. Не помню, что я ответил.