Дети бури

– Я всегда был уверен, что такой практичный человек, как вы, может хотеть только одного: превратить этот остров в приманку для туристов.

– Вы верите, что у меня нет такого намерения?

– Теперь – да. Но я всегда боялся, что вы уничтожите Дистингью.

– Я не так хорошо знаю это место, чтобы любить его так, как любите вы. Но это придет. – Он взглянул на Соню. – Я готов принять вашу отставку и подписать заявление об уходе, но очень хочу, чтобы вы передумали уезжать.

– Ну... – снова начала она.

Он остановил ее:

– Дайте мне закончить. Я считаю вас одним из самых ценных служащих, которые у меня когда-либо были. Вы умны, веселы и удивительно храбры. Когда профессиональный телохранитель оказался не в состоянии защитить моих детей, вы взяли на себя заботу о них. Оказавшись в экстремальной ситуации, вы приняли невозможное решение и спасли себя и моих детей. Вам я обязан всем, что имею.

– Если бы вы позволили мне вставить хоть слово, – сказала она с улыбкой, – можно было бы обойтись без того, чтобы еще раз меня не смущать. В конце концов я решила не покидать вас, детей и остров.

Секунду он не мог ничего понять, а затем расплылся в широченной улыбке настоящего ирландца.

– Что заставило вас передумать?

– Кен, – ответила она.

Он взглянул на обоих, снова улыбнулся и заметил:

– А, вот оно как!

– Может быть, – ответил Кен, – со временем. Сейчас мы просто хотим познакомиться поближе. За последние три дня я хорошо узнал Соню, гораздо больше, чем ожидал узнать. Она показала мне самую светлую сторону жизни, дала возможность взглянуть на мир с такой теплотой, какой я не знал раньше. Я получил... думаю, вы это назовете радужными перспективами.

– А вы? – спросил Доггерти, взглянув на Соню. – Я все еще не услышал от вас, почему вы решили изменить свое решение?

– Я всегда избегала людей, казавшихся серьезными или угрюмыми, выбирала друзей, любящих веселье и смех, даже если они были глуповатыми. Мне хотелось бежать от плохих воспоминаний, связанных с островом, но, кроме того, я хотела уйти от таинственности Лероя Миллза, которую раньше считала угрюмостью. Теперь мне кажется, что он просто такой, какой есть, вот и все. Мне хотелось избавиться от привычки Генри раз в неделю становиться невыносимо ворчливым. Теперь я вижу, что это не так уж много за возможность работать вместе с ним в остальное время, когда он становится самим собой. Я была полной противоположностью Кену и слишком хотела видеть только прелести жизни, но мне тоже необходимо обрести равновесие. Думаю, благодаря ему это получится.

Доггерти поднялся на ноги, улыбаясь во весь рот, и сказал:

– Ну что ж, значит, я могу сказать Хелен и детям, что вы передумали и в конце концов решили остаться?

– Да, пожалуйста, – ответила она.

Когда Джой ушел, они остались сидеть в ротанговых качалках, держась за руки и глядя на пальмы.

– Хм, пахнет морем, – задумчиво сказал Кен.

Соня потянула воздух носом и ответила:

– Разве этот день не прекрасен? У меня все еще болит шея и ломит все кости, но все равно это замечательный день. Возможно, бывало и лучше, но сию минуту я не могу об этом думать, да не очень-то и хочу.

– Правильно, – ответил он, – посмотри-ка, как чайки вьются над морем!