Дети Чёрного Солнца

Нико сидел на камне у края плато и невидящим взглядом смотрел в сторону акульего резца. Он молчал с тех пор, как раскрутил подарок. Цилиндрик валялся у ног, одинокий и ненужный. Девочка недоумевала. Почему важный человек выбросил сокровище? Она незаметно подползла и кончиками пальцев дотянулась до вещицы.

Цилиндрик состоял из тонкой бежевой ленты на деревянном стержне. Хитрая штука: сворачивалась сама по себе, если нажать на выпуклый камешек внизу. Раньше на ленте была куча странных закорючек, и Цуна удивилась, обнаружив только коричневые разводы. Слой за слоем девочка разматывала сокровище, пока не добралась до основания. Надеялась, что хотя бы часть каракулей сохранилась. Но нет. Всё промокло насквозь. Клад не раз попадал под дождь, но вчера ему досталось особенно сильно. Глупая. Нужно было прижать к груди, а не укрывать голову. Цуна стукнула себя по лбу и надулась.

Важный человек прожёг её взглядом. Глаза Нико показались девочке холодными, как воды подземного озера в мёрзлой расщелине. Это единственное на всём острове место, где выпотрошенная рыба долго-долго оставалась свежей. Цуне захотелось ящеркой юркнуть обратно в пещеру.

Хорошо, что их с ма убежище не так-то просто отыскать. Здешние скалы состояли из множества полостей. Впадины, разломы и целая сеть пещер делали их похожими на каменные соты. В срединной части хребта На-Ла-Ха горы были низкими, в сравнении со шпилем-гарпуном, но вид открывался хороший. У края утёса плескалось бескрайнее море. Сидеть бы тут и сидеть, пока злые люди не уйдут с острова.

Не успела чёрная рыба выплюнуть солнце, как целый косяк лодок заплыл прямиком в акулью пасть. Ей только и осталось челюстями клацнуть. Сразу бы всех проглотила. Люди не возвращались долго. Цуна решила, что большая Акула вправду съела их. Важный человек не следил за чужаками. Он сам походил на рыбу — только молчал и глаза пучил.

Теперь он обернулся и, увидев цилиндрик в руках девочки, вырвал с ненавистью, замахнулся и метнул далеко-далеко.

— Глупый! — вскрикнула Цуна, топнув и сжав кулаки.

Нико не обратил на неё внимания. Мрачный, с мутными глазами, он встал и пошёл прочь от пещеры, лавируя между крупными валунами и спускаясь всё ниже — к месту, где скалы поросли деревьями. Лучше бы остался. Пусть себе зыркает. И смеётся жутко, хуже совы-крикухи, как в тот раз, когда впервые увидел размытые каракули. Зачем ему вниз? Чудище, ведь, не уплыло.

Важный человек продолжал идти, и Цуна догадалась — на берегу остался здоровенный мешок, с которым он приплыл на большую Акулу. В нём точно клад. Нико ведь с большой земли, а там всяких сокровищ целая уйма! Наверное, он испугался, что их найдут, вот и решил вернуться на берег. Цуна кивнула сама себе — она бы тоже не оставила, подхватила узелок и потрусила вслед за Нико по гладким, обжигающим камням.

Начинало припекать. Воздух прогревался, наливался ароматами моря. Бриз пах илом и рыбой. Он был влажным и густым — хоть открывай рот и пей вместо супа из водорослей. Ласковый ветер обволакивал девочку, терялся в побрякушках набедренной повязки. Она радовалась новому дню. Радовалась вопреки тревоге и страху. В Цуне плескалась жизнь, и вся она дышала островом. Приливами и отливами, жужжаньем комаров и мошек, влагой сочных стеблей, мшистыми кочками и раскалённым песком.

Важный человек вёл себя странно. Иногда он останавливался и начинал хохотать. Садился на корточки. Обхватив голову, раскачивался взад-вперёд. Потом поднимался и снова шёл, будто сам не зная, куда. Цуна следовала за ним по пятам. Ей было неспокойно. С каменных сот не просматривалась та часть моря, где пряталось страшилище, и девочка не знала, вернулись ли лодки к нему или пристали у берега.

Столько всего творилось кругом! Большая Акула стала чужой и страшной. Она не говорила, в каком уголке прячет врагов, и Цуна не чувствовала себя хозяйкой рыбины.

Важный человек сошёл с тропы и углубился в чащу. Кругом расстилался бурый мох. Облепленные им стволы напоминали лапы громадного тарантула. Цуна подобрала с земли палку на случай, если попадётся змея. Пёстрые птицы оглушительно щебетали. Нахохленные самцы дрались и пели. Самочки скромно отсиживались в стороне. Сновали юркие мелкие зверьки. Перламутровые стрекозы дразнили девочку. Подначивали отправиться в погоню за ними.

Нико забыл пригнуться и стукнулся о низко склонённое дерево. Цуна звонко рассмеялась. С веток свисало множество растений, похожих на пряди волос. Часть так и осталась зеленеть на затылке важного человека. Девочка хохотала до слёз, но вдруг остановилась. Улыбка сползла с губ. Тело напряглось. Каждая жилка замерла в ожидании.

* * *

Всё разрушилось, словно карточный домик, сдутый ветром. На цилиндрике была печать Такалама, но Нико так и не узнал, что в нём написано. Это не ранило его так сильно, как предшествующие события, но окончательно выбило почву из-под ног. Уничтоженное водой послание было издёвкой судьбы. Шуткой мертвеца.