Дети Деточкина, или Заговор бывших мужей

– Девочка моя, – Юлия Георгиевна и не думала передавать мне инициативу в разговоре, – твоя матушка все мне рассказала, можешь не петлять вокруг да около. Ты пишешь статью про Ожигова и хочешь побольше о нем узнать. Что ж, – с видом интригующей мемуаристки, вспоминающей юность и романтические свидания со всевозможными знаменитостями, тетя Юля закатила глаза к потолку. – Это чудесный человек. Сама галантность. Никакой вспыльчивости я за ним не припомню, не выдумывай. За много лет совместной работы я ни разу не видела его хмурым и всегда – с дежурной шоколадкой для операционисток.

– За много лет? – оживилась я. – Но ведь фирма «ОПА» существует всего три года. Это не срок…

– Девочка моя, неужели ты думаешь, что бизнесмен такого уровня имеет всего одну фирму? Есть еще «Аметист», и «Топаз». Тоже солидные прибыльные предприятия. Были.

Я еле сдерживалась, чтобы не достать блокнот и ручку.

– Скажите, а по каким причинам были закрыты эти предыдущие фирмы?

– Я, что ли, их закрывала? – Юлия Георгиевна внезапно насупилась и подозрительно приподняла правую бровь. – Что-то вы не то, барышня, узнать пытаетесь… Мы про фирмы говорим или про личность Павла Александровича? Кстати, он еще и очень пунктуальный. Во сколько договорится в предварительном звонке, во столько и приходит. Ни минутой позже, ни минутой раньше…

– О, – я наигранно обрадовалась, – вот это отличные штрихи к портрету! А еще что-то? Понимаете, читателю неинтересен Ожигов как таковой. Читателю интересны истории об Ожигове. Опасности, встретившиеся ему на пути к успеху, героические попытки эти опасности преодолеть… Конфиденциальность информации, естественно, гарантирую.

– Ну… – тетя Юля сосредоточилась, уходя в воспоминания, – не знаю… Бывали, конечно, всякие неприятности… Это я по настроению клиента определить могу. Но подробности-то мне неизвестны.

– Скажите, может, предыдущие фирмы Ожигова обанкротились? Или закрылись при каких-то загадочных обстоятельствах?

– Счета закрывались вполне цивильно… Обычные фирмы – и предыдущие, и «ОПА». С хорошим оборотом, с постоянными клиентами-плательщиками…

– А кто эти клиенты?

– Ох, Катенька, не была бы это ты, я бы подумала, что у тебя дело вовсе не в статье о добившихся успеха бизнесменах. Для твоей статьи, кстати, вообще нужно не со мной разговаривать, а… Ну, не знаю… С соседями его, например. Уверена, кто-нибудь наверняка вспомнит случай, как Павел Александрович спас котенка или сам расчистил площадку от снега на рассвете. Он весь такой, знаешь, как будто из кино, и наверняка люди, наблюдавшие его в быту, помнят какие-нибудь связанные с ним истории. Я, конечно, не профессионал, но так и быть, подскажу тебе, как лучше писать статью.

– Да-да, спасибо, – мне пришлось смириться и срочно ретироваться. – Прошу прощения, я отойду на секунду.

Направившись в сторону дамской комнаты, через несколько минут я уже набрала на телефоне номер Шурика. Все-таки нехорошо было не извлечь из встречи с Юлией Георгиевной хоть какую-то пользу для нашего дела.

– Я сейчас беседую с банковской операционисткой нашей главной рыбы. Пока все связанное с нужным аквариумом покрыто тайной, – зашептала в трубку я. – Может, рыба и плавает в мутной воде, но мне в этом никто не признается. Есть ли у нас к собеседнице какие-нибудь вопросы, которые бы не задевали честь и достоинство рыбы?

Какая-то дама, случайно услышав несколько фраз из моего разговора, хлопотливо поспешила удалиться.

– Не знаю, – безапелляционно ответил Шурик. – По-моему, для установления гнилостности нашей рыбки надо не с улитками, ничего не ведающими, беседы проводить, а червячка пожирнее подсадить да ждать, пока клюнет. В общем, уходи оттуда со спокойным сердцем. Нечего там ловить, я так думаю.

– Ухожу, – легко согласилась я, слегка расстроившись из-за того, что встреча с операционисткой обречена была на полную безуспешность. – «Улитка» уже, наверное, соскучилась и решила, что у меня проблемы с пищеварением.

«Улитка», она же операционистка Юлия Георгиевна, оказывается, ничуть не скучала.

– Катенька, – вдруг произнесла она стальным церберским голосом, – ты не обижайся, но удостоверение, будь добра, предъяви! Я, конечно, знаю, что ты журналист, но знаю-то я это исключительно со слов твоей матушки. А вдруг вы в сговоре? Точнее, вы наверняка в сговоре, но, может, против меня?

Мою собеседницу будто подменили. Куда делась очаровательная улыбка? Куда девалась легкость интонаций? Тетя Юля смотрела откровенно обиженно, и ее обращение ко мне, по обыкновению, многословное, прозвучало весьма мрачно.

Я достала из сумочки журналистское удостоверение трехлетней давности, которое так часто выручало меня в борьбе с внешним миром.

– Вот…

– Ну хоть ты не врешь… – глядя прямо перед собой суженными от подозрительности глазами, произнесла Юлия Георгиевна.

– А кто врет? – осторожно поинтересовалась я.

– Не пойми меня превратно, но я тебе больше ничего не скажу! – напряженно шевеля губами, отрезала тетя Юля. – Я и так, кажется, переборщила с разговорчиками. Ишь устроили день расспросов, нашли себе информатора!