Дети двух Миров

Насколько знал Константин Григорьевич, на простых смертных они не охотились на улицах города, словно какие-то дикари. Для развлечений подобного рода существовали особые "центры досуга". Сельдмонские носферату считали себя вполне цивилизованными, и пить кровь у первого встречного для них являлось моветоном. Потому и придумали себе подобные центры развлечения, в которых содержались "живчики" - обычные смертные, при помощи которых, любой заплативший за "игру" мог потешить себя сценарием на любой вкус. Живчиков разводили как скот, заботясь только об их здоровье и самое главное - о составе крови. Каждый вампир Сельдмона имел одного, а то и нескольких закрепленных за ним живчиков. По собственному усмотрению он мог выпить его сразу или растянуть удовольствие на несколько игр, все зависело от привязанности вампира к живчику. Хозяева подобных центров не скупились на создании благоприятных условий для игр, лучшие сценаристы разрабатывали для клиентов всевозможные сюжеты, под них строились декорации и оформлялись огромные залы. Одним словом, - вампиры ни в чем себе не отказывали.

Константин Григорьевич знал об этом, понимая, что вряд ли кто из горожан позарится на убогого пса, и все же… А вдруг? Вдруг какой-нибудь забулдыга, не имеющий возможности оплатить развлечение в центре, решит отыграться на нем? Маловероятно, но рисковать не хотелось, а в Сельдмон все же надо попасть.

Пес лежал на траве, разглядывая раскинувшийся впереди город. Каких-нибудь двадцать минут ходьбы, и он окажется в Сельдмоне. Там придется побегать в поисках гостиницы, где останавливались ребята, "Серая лошадь", кажется. Если ему повезет, и он сумеет взять след Евы, то считай, пол дела сделано. А вот если нет… Тогда плохо, тогда он даже и не знает, что делать, куда идти.

Как всегда, Константину Григорьевичу хотелось есть. В последнее время он постоянно находился в состоянии голода. В нескольких метрах от себя Смирнов увидел куст с оранжевыми ягодами, по форме своей смахивающие на крыжовник. Еда - так себе, но на какое-то время голод отступит.

Пес встал, подошел к кусту и с обреченным видом принялся поедать ягоды. Слегка кисловатые, они и в самом деле напоминали крыжовник. Вскоре, Константин Григорьевич уже больше не мог их есть, набив оскомину кислыми ягодами. Горестно вздохнув, пес направился к дороге ведущей в город. Можно конечно было дойти до Сельдмона и через луг, но кочки и ямки, изобиловавшие на нем, мешали идти, а ровная и утоптанная дорога гарантировала псу удобный путь.

Ежесекундно поднимая дорожную пыль всеми четырьмя лапами, Константин Григорьевич трусцой бежал по обочине. Мимо то в одну, то в другую сторону проезжали телеги, дилижансы, или всадники. Никто из них не обращал внимания на бегущую куда-то по своим делам собаку. Постепенно Константину Григорьевичу идти становилось все трудней и трудней. То ли дорога стала издеваться над ним, подставляя под его кривенькие лапки то яму, то кочку, то ли воздух стал значительно плотнее. Смирнову начало казаться, что он продирается сквозь кисель. В скором времени, цепляясь лапкой за лапку, и с трудом оценивая обстановку вокруг него, пес попросту скатился в кювет. В голове у Константина Григорьевича били барабаны и мысли шли по кругу, глаза отказывались смотреть, тело перестало ему подчиняться. С каждой минутой Смирнову становилось все хуже и хуже, и он уже не мог адекватно воспринимать все, что происходит.

По всей видимости, ягоды, которые он недавно съел, не были такими безобидными, как крыжовник.

"Скорее всего, отравление, - прошмыгнула мысль, - пусть так, лишь бы хуже не стало, или еще что посерьезнее".

Судороги начали сводить лапы, тело собаки периодически дергалось в конвульсиях. Константин Григорьевич уже полностью не понимал, что с ним происходит, и, теряя сознание, не почувствовал, как чьи-то руки подняли его с земли.

Глава 30. Семья.

Внутреннее убранство драконьего дворца напомнило Еве замок мастера Агвальта. Изобилие портретов, более масштабных, чем у мага, но таких же одухотворенных и насыщенных теплом и любовью, сразу бросалось в глаза.

"Может, это причуда всех первых отцов, - промелькнула у Евы мысль, когда они шли по длинной галерее, - Похоже на то, ведь они живут не одну тысячу лет, сколько лиц промелькнуло мимо… Не все их друзья бессмертны, а фотоаппаратов тут нет и в помине, вот и прибегают к помощи художников, чтоб запечатлеть дорогие их сердцу лица".

Один из залов был полностью завешан портретами драконов. Черные, лиловые, оранжевые и прочих расцветок драконы взирали на проходящих мимо мудрыми взорами. Ева заметила, как Ке'Ар с любовью и нежностью смотрит на портреты. Гальтаф IV недовольно сопел, когда дракон задерживался то возле одного, то возле другого полотна. Ему не терпелось узнать развязку истории девушки, которую теперь считал своей гостьей, а не пленницей.

- Так почему же Агвальт не рассказал о твоем происхождении, дева? - поинтересовался Ке'Ар, когда они покинули драконий зал.

- Понятия не имею, - честно призналась Ева.